Кстати сказать, прочитав одно из моих писем, мой коллега-астролог, хорошо знакомый со средневековой астрологией, сообщил мне, что Галилей, оказывается, всерьёз занимался астрологией, и даже есть построенные им гороскопы. А его занятия астрономией стимулировала именно астрология. Я не берусь проверять утверждения моего коллеги, хотя бы потому, что это никак не влияет на ход нашей дискуссии: ссылка на авторитеты (как Ваша, так и моя) абсолютно ничего не доказывает. Истина есть истина, независимо от того, что о ней думает Галилей, академик Гинзбург или даже сам президент России. Но при этом возникает ещё один вопрос: из какого контекста были выдраны Ваши цитаты?

Но я понимаю, что если всё время отвлекаться на возникающие вопросы, то можно забыть с чего начали – с разбора Вашей статьи. Надо бы продолжить. Перед нами очередная глава статьи – четвёртая:

Странная это глава, полная неожиданных поворотов мысли. Начинается всё с первого же абзаца. Прочтя название главы, мы уже надеемся услышать что-то интересное про психические, на крайний случай, биологические влияния, известные современной науке, а вместо этого получаем историю про то, как нас пугают космосом. Впрочем, это тоже интересно, хотя, на первый взгляд имеет весьма отдалённое отношение к основной теме статьи. Но это только на первый взгляд. Настоящий смысл описания физических влияний космоса на землю и разбора скандальных прогнозов прессы становится ясен только при аккуратном и внимательном прочтении всей главы. Но не менее интересен и стиль главы, почти так же интересен, как и её формальное содержание. Может показаться, что строго научная тема не даёт возможности развернуться Вашему художественному таланту, но это только кажется, и мы скоро в этом убедимся. Начнём, как положено, с начала.

Я здесь с Вами во всём согласен. Единственно, не стал бы делить с Вами трогательную озабоченность судьбой «некоторых научных коллективов» – сирот, брошенных военными на произвол судьбы. Если бы астролог пытался привлечь к себе внимание такими «научными» способами, он получил бы от Вас по полной – это ясно по всему тону статьи. Вы вот в шестой главе гневаетесь только на то, что бородатый астролог по телевизору осмелился просто говорить о затмении без санкции астрономов. Но своих коллег Вы понимаете, сочувствуете им и готовы их оправдать. Ну что же, Вы чётко делите мир на «своих» и «чужих»: настоящие учёные – свои, астрологи – чужие. Как сегодня любят говорить политики – двойные стандарты, не так ли? Несомненно. Интересно было бы обсудить и Вашу этическую позицию, и этическую позицию «настоящих учёных». Мы об этом обязательно поговорим, но позднее.

Прочёл я этот абзац и понял: плохо моё дело. Вроде бы я грамотный – могу читать по-русски и даже не по слогам, – а всё ещё не понял, что лучше не говорить о прямом влиянии звёзд и планет на Землю. Значит – не наиболее грамотный. А почему я не понял, я чуть позже объясню. Но мне больше в этом абзаце интересен стиль.

Ход Ваших рассуждений весьма прост: физическая сила воздействий планет и звёзд на земную жизнь весьма мала, поэтому их ни в коем случае нельзя принимать во внимание. Это совершенно очевидно. А вот насколько это верно? Мне, как бывшему математику хорошо известно, что наиболее очевидные утверждения очень часто оказываются неверными. Вы говорите о физических воздействиях и здесь я с Вами согласен: вряд ли физическое действие звёзд способно сдвинуть с места даже самое маленькое тело на земле. Но астрологи вроде бы не утверждают этого. Мы вообще не изучаем физические результаты небесных воздействий. Вы и сами это прекрасно знаете, вот цитата из шестой главы:

А вот из второй главы:

Вы ведь не считаете, что судьба и характер человека – это физические процессы, описываемые классической ньютоновской механикой, или релятивистской механикой, или, может быть, квантовой хромодинамикой? В таком наивном физикализме, я думаю, даже Вас упрекнуть нельзя. Но при этом Вы всё время говорите о физических воздействиях, даже, преимущественно, о механических. Действительно в рамках классической механики, чем сильнее воздействие, тем сильнее и его эффект. А если выйти за рамки классической механики? Мы же не задачу трёх тел решаем. Человек – сложная система, а поведение сложных систем в простую классическую физику никак не укладывается. В сложных системах возникают совершенно непривычные для классической физики ситуации, когда очень слабый сигнал может дать очень сильные последствия. Например, теория бифуркаций, возникшая относительно недавно, говорит нам, что в особых точках даже очень малое воздействие (очень малое изменение параметров) может перевести систему в качественно другое состояние. Известен «эффект бабочки», когда в некоторых системах незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые эффекты где-нибудь в другом месте и в другое время. Образно говоря (только образно), взмах крыльев бабочки в южном полушарии вызывает ураган в северном. Похоже, что до Вас как для истинного астронома результаты других областей науки доходят так же долго, «как свет умерших звёзд доходит». Можно, конечно возразить, что речь идёт об особых состояниях особых систем, а мы изучаем регулярные воздействия. Хорошо, я могу привести наглядный пример такого регулярного воздействия. В психологии известно, что как раз слабое воздействие оказывает более сильный и более устойчивый эффект, чем сильное. Такие же явления наблюдаются нередко и в биологии. Но я приведу пример из медицины.

при десятичной потенции: 10 в –200 степени;

при сотой: 100 в –1000 степени = 10 в –2000 степени;

при тысячной: 1000 в –100000 степени = 10 в –300000 степени.

А незадолго до смерти Самуэль Ганеман, основатель гомеопатии, дошёл до пятидесятитысячных (1/50000) разведений.

Вот пример слабого воздействия. При такой концентрации в бутылочке гомеопатического средства в среднем должно оказаться меньше одной (!) молекулы исходного вещества. Я бы здесь процитировал Вас:

Действительно, химическое содержание вещества в гомеопатическом растворе «настолько мизерно, что никакие привычные масштабы с ним вообще не сопоставимы». Это одна из причин, почему гомеопатия с таким трудом и так нескоро добилась официального признания. Химики до сих пор не понимают, что может действовать в растворе. Ведь, получается, что там ничего нет, кроме спирта или воды. Пытались придумывать различные искусственные объяснения, вроде того, что разведение неравномерное и в каком-то месте раствора может оказаться сгущение молекул. Но, как Вы понимаете, это ничего не объясняет, потому что в другом месте раствора их тогда будет ещё меньше. И похоронили бы гомеопатию Ваши немецкие соратники по борьбе с лженаукой, если бы не удивительный эффект гомеопатических средств. Лечат гомеопаты! По всей химической теории не могут лечить – а лечат. Правда, в то время, когда жил Ганеман (1755-1843), ещё не так резво боролись с отступниками от научного метода, может быть, это ему тоже помогло.

В итоге можно сказать, что Ваш тезис о слабости слабых воздействий, когда дело касается биологии или психологии, то есть человека, можно спокойно отнести к примерам чрезмерной самоуверенности учёных. Смотрите, в вашем тезисе:

четырнадцать слов, а чтобы показать его принципиальную несостоятельность, потребовалось в пятьдесят раз больше. Почему? Потому что Ваш тезис вполне отвечает повседневному здравому смыслу, он очевиден почти всем. А мои возражения вовсе не очевидны. В этом месте мне хочется отойти от анализа четвёртой главы и поговорить о «здравом смысле».

Откуда такой переход – от здравого смысла к рационализму? – Основоположник рационализма – Рене Декарт или, в латинизированной форме – Картезий, свою философию познания строил именно на здравом смысле. Правда, этот здравый смысл Картезий называл разумом. В основании его научного метода лежал постулат очевидности:

Из очевидного посредством логических рассуждений выводилось всё остальное. Уже сам постулат очевидности вызывает серьёзные сомнения. Мы сейчас, четыре века спустя, понимаем, насколько зачастую зыбко то, что кажется очевидным: то, что очевидно Декарту, может быть совсем неочевидным для кого-то другого. В шестом письме мы говорили о том, что при внимательном рассмотрении очевидное может оказаться совсем не очевидным и даже неверным. Но тогда, в 17-м веке последователям Картезия – картезианцам – такой подход казался единственно верным. С точки зрения рационализма Декарт спорил со своими противниками – эмпиристами, которые всё основывали только на опыте. Декарт был уверен, что чувства (органы чувств) обманывают человека. Сегодня ясно, что обманывают не органы чувств, обманывает тот аппарат мышления, который превращает восприятие в факты.

Но это не суть важно для нашего спора. Важно другое: на основе очевидности и логики Декарт хотел построить будущую науку. И этот подход подвёл его почти сразу же. На повестке дня стоял вопрос: что заставляет планеты двигаться по замкнутым орбитам, какая сила заставляет их «поворачивать»? Что заставляет тела падать на землю? Декарт, исходя из своего метода, пытался объяснить это действием вихрей эфира, заполняющего всё пространство. Сегодня это вовсе не кажется очевидным и даже рациональным. Но мы привыкли к закону Ньютона и сила тяготения кажется нам совершенно очевидным понятием. А вот картезианцем такой подход казался совершенно неочевидным. Поэтому на континенте, прежде всего во Франции, которая в области науки в то время была лидером, английский подход, воплощённый в механике Ньютона, признали только после длительной и упорной борьбы. Ньютон просто приписал материи свойство тяготеть, а дальше занялся вопросом, какова сила этого тяготения, то есть чистой математикой. Ньютон был глубоким мыслителем, он изучал теологию, каббалу, алхимию, а как стало известно из его рукописей, и астрологию тоже. Конечно, это был революционный шаг – приписать материи такое загадочное свойство, но Ньютон смог его сделать. Я не иронизирую, называя этот шаг революционным – это сегодня нам по привычке это свойство кажется очевидным, а, если задуматься, свойство-то, действительно, загадочное, мистическое. Картезианцев это никак не устраивало, в их логику такое не вмещалось и они долго сопротивлялись, но всё-таки английский подход победил. Так что с рационализмом оказалось далеко не всё так чудесно, как нас уверяет сегодняшний проповедник рационализма, мой уважаемый оппонент.

Выходит, что я ошибся, назвав «разум» Декарта здравым смыслом – его мышление всё-таки выходило за границы простого здравого смысла. На чём же основывался его «разумный» подход к познанию? Его в явном виде сформулировал Спиноза, утверждая:

Проще говоря, идеи, вложенные в меня Творцом, должны в точности соответствовать устройству мира. Поэтому, стоит как следует подумать, докопаться до этих идей и я пойму, как устроен мир. В общем-то, это очень похоже на то, что сказано в Библии:

И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; (Бытие, 1:27)

Человек сотворён по образу Божьему, значит, и разум человека подобен разуму Бога и надо только этим разумом воспользоваться. Но последователи великих духовных традиций, соглашаясь с этим, говорили, что это лишь возможности, заложенные в человеке, и эти возможности надо, раскрыть, развить дать им максимально проявиться; они говорили о долгом пути эволюции человека и человечества. У французских рационалистов таких мыслей не возникло. Если вдуматься в их логику, то можно увидеть, что за ней стоит одно неявное и очень существенное допущение: ум французского философа-рационалиста способен полностью проявить и понять все те идеи, которые в него заложены Творцом. Иными словами, этот ум и есть полное и совершенное вместилище Божественной Истины. Это, конечно, приятное предположение, очень льстит самолюбию.

При этом само собой разумеется, что этим «источником и критерием» является разум европейского учёного (французского философа или российского физика) и никакой другой. Ну, это семнадцатый век: тогда всё, что лежало за пределами Европы всерьёз не воспринимали. Поэтому рационалистам не приходило в голову, что в разных умах могут быть разные идеи. В те времена евклидова геометрия и Аристотелева логика казались прямым проявлением абсолютной истины, теми первичными идеями, которые вложены в наш разум непосредственно Творцом. Но если бы авторы подобных трудов познакомились, скажем, с буддийской логикой и буддийской системой описания мира, они могли бы задуматься, почему Творец вложил в разные умы совершенно разные первичные идеи. К их счастью, о буддийском мышлении в те годы в Европе не знали почти ничего.

… наши идеи или понятия, будучи реальностями и происходя от Бога, в силу этого не могут не быть истинными во всем том, что в них есть ясного и отчетливого. (Декарт Р. Рассуждения о методе. Сочинения. Т. 1. Москва, Мысль, 1989)

В общем, душа наша почти доверху набита простенькими понятиями из геометрии, арифметики и логики. Естественно, что развиваться там нечему. Спрашивается, что я спорю с Декартом? Ведь декартовский рационализм давно потерпел поражение в физике. Сегодня вместо простых логических заключений физические теории основывают на сложных математических конструкциях. – Действительно, спорить с Декартом по поводу оснований физики сегодня нет никакой необходимости. Но, уйдя из естественных наук, рационализм прочно обосновался в так называемом «научном мировоззрении». Идеологи евронауки, перейдя в своих науках к более удобной для себя философии, пользуются вовсю совершенно обветшалым подходом в общении с «непосвящёнными»: на тебе, Боже, что нам негоже!

ЭМПИРИЗМ (от греч. empeiria – опыт), направление в теории познания, признающее чувственный опыт единственным источником достоверного знания. Противостоит рационализму. Для эмпиризма характерна абсолютизация опыта, чувственного познания, принижение роли рационального познания (понятий, теорий). (Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия)

Нечто подобное вы и провозглашаете в своей статье, называя всё это почему-то рационализмом:

Под фантазиями, по-видимому, Вы понимаете декартовский подход – от разума. По поводу «фантазий» я уже писал в шестом письме, что их в науке куда больше, чем Вы думаете. Но если посмотреть на евронаучные теории мироздания, то видишь, что учёные проявили такой взлёт фантазии, какой ни одному фантасту и не снился. – Наткнулся на Ваше высказывание и отвлёкся.

После того, как Вы сделали ошибку в основном тезисе этой главы (о воздействии слабых влияний), уже и к другим Вашим высказываниям, даже астрономическим, начинаешь относиться более внимательно. И, как оказывается, не без оснований:

Я не специалист в этой области, и если бы я своё время не познакомился с работами Ваших коллег, я бы поверил Вашему заявлению об отсутствии результата. Но ещё в 1988 году мне довелось присутствовать на конференции по влиянию межпланетных магнитных полей на биосферу Земли. Конференция под руководством академика Казначеева проходила во 2-м Мединституте. Мне было очень интересно слушать, как биологи рассказывали о реакции живых организмов на резкие изменения напряжённости межпланетного магнитного поля. Сзади меня сидел океанолог из Владивостока. Он сказал: «Да чего тут доказывать – как скачок магнитного поля, так у меня весь планктон под воду уходит!» Планктон, естественно, физику не изучал и Ваших статей не читал, а если бы прочитал, то, конечно, не стал бы реагировать на столь слабые воздействия.

тоже не соответствует действительности. Опять знакомая история – Вы понимаете, а Ваши коллеги не понимают. Ознакомьтесь, пожалуйста, с рефератами:

Это про связь солнечной активности с расположением планет. А вот про связь движения планет со структурой магнитного поля:

А вот сайт, откуда я это скачал: helios.izmiran.rssi.ru/Solter/prog2005/prog/abstracts.htm

А вот название доклада Васильевой 1991 года на Российском междисциплинарном семинаре по темпорологии:

Временные вариации солнечной активности и пространственная структура межпланетной среды.

А теперь скажите мне, как Вы делаете в своей статье такие заявления, даже не познакомившись с работами в этой области? Область-то Ваша родная. Я, конечно, тоже не знаком с последними достижениями в математике, но у меня хоть есть оправдание: я на эту тему и не пишу, поскольку её не знаю. Я уже понял, что предлагать Вам познакомиться с современной астрологией не имеет смысла, если даже в своей родной астрономии Вы в каких-то разделах отстали примерно на два десятка лет.

Попробуем подумать дальше. Предположим, нам удалось аккуратно доказать влияние планетных конфигураций на биосферу Земли. Возникает вопрос:

К чему, на самом деле, мы пришли? Вы доказывали, что никаких влияний планет и звёзд учитывать не нужно, поскольку они слишком слабы. Я показал, что слабость влияний – вовсе не аргумент, и что слабые влияния могут иметь сильные последствия. Вы утверждали, что нет никаких доводов в пользу влияний собственно планет на биосферу Земли. Я, опираясь на результаты Ваших же коллег, показал, что такие доводы есть. Но имеет ли это какое-либо отношение к основному предмету нашей дискуссии – к астрологии? По моему мнению – абсолютно никакого. Мы с Вами говорили о вещах, не имеющих отношения к астрологии. И хотя обсуждение, я думаю, получилось интересным, мы могли бы не менее увлекательно поговорить, например, о балете или о футболе – в зависимости от того, что Вам ближе. Я поясню свою мысль.