Здравствуйте, Владимир Георгиевич! Козьма Прутков говаривал, что есть три вещи, начавши которые невозможно кончить: лузгать семечки, чесать место, которое чешется, и разговаривать с другом, вернувшимся из путешествия. Я обнаружил и четвёртое – спорить с астрономом, нападающим на астрологию. В Вашей статье, как в капле воды отражается всё физическое мировоззрение. И уж как начнёшь его анализировать, так и закончить невозможно – столько там всего за триста лет накопилось.
ПРОДОЛЖЕНИЕ АНАЛИЗА ВТОРОЙ ГЛАВЫ
Итак, взлёт исторической мысли:
астрология предзнаменований была неизбежным этапом в развитии естествознания
Оказывается, всё, что происходило раньше, было лишь этапами в развитии естествознания. Это общепринятый взгляд, но, если задуматься, взгляд весьма наивный. Формы познания мира, принятые в других культурах, отличаются от современных, как лошадь от автомобиля. Можно, конечно, считать лошадь этапом в развитии автомобиля, если смотреть на неё только как на средство перевозки. И, разумеется, автомобиль окажется при таком взгляде на вещи значительно эффективнее и совершеннее лошади. Только лошадь – живая, с ней можно подружиться. А если исходить из практической пользы, то она много чего даёт, чего автомобиль дать не может. Её можно использовать не только для перевозок. В последнее время возникло направление в медицине: гиппотерапия. Оказывается, катанием на лошади можно излечить некоторые болезни, даже помочь детям, отстающим в умственном развитии. Интересно, можно ли им хоть чем-то помочь катанием на автомобиле?
Так же, как лошадь от автомобиля, отличаются и способы описания мира в прошлых культурах от способа описания мира, который нам навязывает европейская наука. Те способы также помогали человеку жить и решать свои задачи. Может быть, они не были столь эффективны, как сегодняшние, но подобная эффективность и не нужна была людям в тех культурах. Да и не все, существующие в наше время культуры, нуждаются в такой эффективности. Например, исламскому обществу европейский стиль мышления навязывается чуть ли не силой. И причина ясна: у европейской эффективности обратная сторона – крайняя скудность содержания. Вся эффективность европейского описания мира пригодна только для изготовления технических средств, больше ни на что. И что самое существенное – европейская наука со своим способом описания мира совершенно не помогает человеку организовать свою жизнь. Естественнонаучный подход к описанию мира разбивает мир на отдельные слои и каждый слой описывается своим собственным языком: физическим, химическим, биологическим и т.д. Но все эти языки описания мира пригодны только для использования в профессиональной деятельности учёных, инженеров, техников. Остальным всё это не нужно, они этими языками не пользуются. Да и сами учёные, уходя с работы, оставляют свой научный язык там, потому что в жизни он непригоден и не нужен, и язык повседневной жизни не имеет почти ничего общего с языком науки. Математик скажет, что эти языки «не пересекаются».
Языки описания мира других культур устроены иначе. В этих культурах язык, описывающий мир, описывает и жизнь человека. И человек, пользуясь этим языком, находит своё место в мироздании. Это позволяет ему отвечать на вопросы повседневной жизни. Опираясь на сходные образцы в единой картине мироздания, он может ориентироваться в повседневных жизненных ситуациях, находить модели решения своих проблем. А это и есть одна из важнейших задач в процессе познания мира. Примером такого всеобъемлющего языка как раз и является язык астрологии. Астрологическая символика пригодна как для формулирования самых абстрактных представлений, так и для описания самых конкретных ситуаций. Таким образом, астрология возвращает человека в цельный, единый мир из расколотого на кусочки мира, куда его втащила европейская наука. Можно ещё добавить, что язык астрологии, так же как и языки ранних культур, обращены не только к левому (логическому) полушарию мозга, но и к правому (творческому). Так что эти языки затрагивают не только школярский ум, но и чувства в человеке, вызывают не только ассоциации в уме, но и отклик в душе. Можно сказать, что это «живые» языки, а язык современной науки – «мёртвый». Как лошадь и автомобиль.
Вы, как представитель и защитник европейской науки, можете возразить, что описание мира, принятое в других культурах, не даёт возможности понять этот самый мир:
Западная астрология зародилась в древнем Шумере, когда люди, не понимавшие причин происходящих вокруг них явлений, стали впервые нащупывать связи между, казалось бы, случайными событиями.
Да не казались им события случайными. Это Вам кажется, что древним шумерам что-то там казалось. У шумеров, египтян, да и у всех остальных за каждым явлениям стояла одна или несколько сил или сущностей, они и были причинами событий. И эта система представлений ничем не хуже того, что нам предлагает европейская наука. И насчёт связей у них было не хуже, чем сейчас. Более того, они видели такие связи, которые европейский ум ухитряется не замечать при всей его изощрённости. Например, связь между именем и судьбой. А народные приметы чего стоят? Европейская наука всего этого замечать не научилась, поэтому в дополнение к сложному математическому аппарату современной метеорологии начинает эти приметы использовать. А связь между поведением животных и надвигающимися катаклизмами. Начинают и народные средства лечения использовать – вот вам ещё один пример известных в древности связей. И европейская медицина при всей своей учёности вновь обращается к средствам открытым «ничего не понимавшими» шумерами, вавилонянами, египтянами, индусами, китайцами …. Время от времени читаешь сообщения об этом. То выясняется, что душица и чабрец, применявшиеся в древней медицине, работают лучше антибиотиков, то открывают заново средство лечения незаживающих ран, известное тысячу лет назад и т.д.
Хорошо известно, что теоретически гипертрофированная медицина XVI-XVII вв. была совершенно беспомощна перед лицом реальной болезни (и подобное положение сохранялось длительное время даже после "научной революции"). Такие новаторы, как Парацельс, обращались к старым идеям и улучшали медицину. Ненаучные методы и результаты всегда обогащали науку, в то время как процедуры, которые часто рассматривались как существенные элементы науки, незаметно отмирали или отбрасывались. ("Против методологического принуждения". В кн.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. Москва, 1986).
А если говорить о фактах, то и наши предшественники умели накапливать огромное количество фактического материала. Возьмём, к примеру, санскритскую грамматику Панини (древнеиндийский лингвист, живший около V века до нашей эры).
ПАНИНИ – один из основоположников языкознания, предвосхитивший современные идеи структурной лингвистики, семиотики, логики. Создал первую в истории Индии нормативную грамматику древнеиндийского языка «Аштадхьяи» («Восьмикнижие» грамматических правил) — кратко сформулированные Сутры (правила), в которых исчерпывающе описаны фонетика, морфология, словообразование и синтаксис Санскрита и (частично) ведийского языка; написаны на особом формализованном языке. Панини оперировал понятиями части речи, корень, суффикс. Методологическая универсальность описания языка, представленная лингводидактическим комплексом грамматики Панини, в котором все уровни языковой системы рассматриваются в их непосредственном структурном взаимодействии, предопределила доступность и эффективность основополагающих достижений древнеиндийской грамматической традиции для иных школ и грамматических направлений. В частности алфавитная система санскрита, организованная в строгом порядке артикуляционно-фонетической классификации фонологических единиц, послужила прототипом алфавитных и фонетических моделей других языков.
……
Грамматика Панини — образец строгого, формализованного и компактного описания языка. Многие явления языка, рассмотренные у Панини, стали предметом лингвистического исследования лишь много веков спустя. Например, морфонология стала систематически изучаться в европейской науке лишь в 1920-1930. Важна и общая ориентация грамматики Панини и других индийских грамматик I тысячелетия до н.э. на синтез, на построение текстов из элементарных единиц, тогда как европейская наука с античности и до середины 20 в. ориентировалась сугубо на анализ уже данных текстов. Лишь в 1950-1960-е годы Н.Хомский поставил (но не разрешил) задачу лингвистического синтеза; не решена полностью эта задача и в развернувшихся с 1980-х годов исследованиях по автоматическому переводу текста. (Димри Дж.П. Панини и его "Восьмикнижие". — Народы Азии и Африки, 1973, № 6)
Может быть чересчур длинная цитата, но она даёт возможность понять уровень и структурность мышления индийской культуры. А заодно и сравнить с современным уровнем мышления. Возьмём ещё один пример: китайская иглотерапия. Китайцы выделяют на теле человека более активных шестисот точек. При каждом сеансе иглоукалывания используются от трёх до семи точек. То есть, китайцы нашли эти 600 точек, выделили различные комплексы, связали каждый из них с определённой болезнью, определили методику лечения. А ещё они определяли дни и часы, когда и что нужно лечить. Вы ведь знаете математику и можете посчитать количество сочетаний из 600 по 6, значит, можете оценить объём работы, которую они выполнили. Если учесть, что у китайцев не было такой массы врачей, биологов, биохимиков, как в сегодняшней Европе и США, то просто удивительно, как они вообще смогли это сделать. А их медицина не ограничивается одной только иглотерапией, в ней очень много разных методов. Европейцы ничего подобного не сделали, даже навалившись всей массой своих исследователей. И не смогли бы: европейская медицина выглядит просто примитивной по сравнению с китайской или с индийской Аюрведой.
Из этого можно сделать очень простой вывод: древние культуры не хуже нас умели собирать факты и устанавливать взаимосвязи между явлениями. Кроме того, они владели методами и подходами к изучению, которыми европейская наука совсем не владеет. И эти методы, как показывает опыт значительно эффективнее современных европейских. Все хвалёные достижения европейской науки касаются только мира простых физико-химических явлений, да ещё технических изобретений. О технике судить не берусь, но полагаю, что если бы наши предшественники взялись за физические явления, они бы получили результаты не слабее европейских. Но их интересовали другие вопросы, они мало интересовались чисто физической стороной жизни. В центре их сферы исследований стоял человек, и в изучении человека они достигли куда больших успехов, чем вся современная европейская наука. Одна буддийская или суфийская психология чего стоят.
Конечно, методы восточной психологии отличаются от западных. В основе восточной психологии лежит метод самонаблюдения. Борис Леонидович Смирнов (академик Академии наук Туркменской ССР, врач-нейрохирург, невропатолог, переводчик «Махабхараты» и ещё мистик, что видно из его «Писем к ученикам») пишет в предисловии к своему переводу «Бхагаватгиты», что западная психология пошла путём экстравертивным, а восточная – интравертивным, почему и достигла больших, чем западная результатов.
Западный психолог изучает другого человека, а восточный психолог изучает себя. То есть он одновременно и субъект наблюдения (тот, кто наблюдает), и объект (тот, кого наблюдают). На Западе субъект отделён от объекта, а на Востоке – нет. И это не помешало им создать превосходную и очень детальную классификацию психических состояний, то есть теорию. Буддийские тексты содержат подробнейшие описания и состояний и причин. И суфийские хали и макамы (суфийские психологические термины) подробно описывают не только состояния, но и динамику психических процессов. И при этом и буддисты, и суфии выработали очень эффективные методы работы с психикой. По телевизору во время первой чеченской войны показали, как чеченские боевики танцуют суфийский танец «зикр»: простая, казалось бы, техника, причём доступная для массового обучения, а как мотивирует человека – после танца, не задумываясь, идут на смерть. Нашим бы спортивным психологам такие техники. Но западные психологи помаленьку их осваивают: аутотренинг, например, из Индии к нам пришёл и стал одной из практик, используемых в официальной западной психологии.
Я не хочу сейчас говорить об астрологии, об этом – позже, но хочу отметить, что астрологию развивали те же самые мыслители, которые создавали древнюю медицину, психологию, грамматику. А их уровень мышления трудно переоценить. Если сравнить уровень мышления Панини, Пифагора или Имхотепа (прославленный древнеегипетский учёный, архитектор, врач, со временем обожествленный, жил около 2780–2760 годов до н.э.) с уровнем мышления современного учёного, то европейцам совсем нечем будет гордиться. И шумеры тоже входят в категорию великих древних культур.
Вам, конечно, удобнее верить в своё представление о шумерах, однако современные историки, знающие шумерскую культуру лучше, чем астрономы, видят её не так, как Вы.
Вот что Фейерабенд пишет о людях древних культур:
Не будучи стеснены узкой специализацией, они обнаружили важнейшие связи между людьми и между человеком и природой и опирались на них в интересах совершенствования своей науки и общественной жизни: наилучшая экологическая философия была в древнекаменном веке. Древние народы переплывали океаны на судах, подчас обладавших лучшими мореходными качествами, чем современные суда таких же размеров, и владели знанием навигации и свойств материалов, которые, хотя и противоречат идеям науки, на поверку оказываются правильными. Они осознавали роль изменчивости и принимали во внимание ее фундаментальные законы. Лишь совсем недавно наука возвратилась к концепции изменчивости, разработанной в каменном веке, после долгого периода догматического провозглашения “вечных законов природы” — периода, который начался с “рационализма” досократиков и достиг кульминации в конце XIX в. Кроме того, все это не было случайным открытием, а представляло собой результат размышления и умозрения. ("Против методологического принуждения". В кн.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. Москва, 1986).
Зато такой взгляд на историю познания, который Вы нам предлагаете, позволяет европейскому учёному обращаться с историей, как со своей собственностью. Для начала такой учёный устраивает прополку, выбрасывая из истории науки всех персонажей, которые ему не нравятся своим образом мысли. А все их достижения приписываются кому-нибудь попрогрессивнее. Кто сейчас знает, что «свою» систему мира Коперник, как он сам признаётся, успешно позаимствовал у пифагорейца Филолая? Зато теперь система мира Коперника – великое достижение европейской науки. И так во многом.
Я показал, что современная астрономия и современная динамика не могли быть разработаны без ненаучного использования допотопных идей. (Там же).
У арабов заимствована алгебра. У индусов, арабов взяты основы медицины, астрономия, основы химии. В общем, вся европейская наука изначально строилась на материале, взятом из других культур. А самое весёлое происходило в семидесятые годы в медицине, когда на полностью заимствованном из китайской иглотерапии материале защитили кучу диссертаций, предварительно переименовав иглотерапию в рефлексотерапию. И это прекрасно! Пусть европейцы присваивают себе чужие достижения, лишь бы не только присваивали, а ещё и усваивали, и осваивали. Вопрос не в том, что присваивают, вопрос в том, как это делается. Всё, что европейским умам удаётся понять, присваивается и становится «вехами и этапами на пути развития великой европейской науки». Всё, что не удаётся понять, объявляется предрассудками и суеверием. Впрочем, часто это удаётся понять позже, тогда опять же это присваивается, зачастую переименовывается и под новым именем с новым автором становится «новым этапом развития» той же самой европейской науки. Всё остальное так и остаётся «предрассудком и суеверием» до очередного интеллектуального прорыва европейского гения. Меня не удивляет наглость, с которой европейский ум выдирает из других культур, то, что ему нужно, остальное отпихивает ногой и при этом смотрит с презрением на тех, у кого он учится, и оскорбляет их. А чему удивляться? – С древними культурами обходятся так же, как обходились с колониями: отбирали всё, что колонизаторам нужно, а с владельцами и создателями этого обращались по-европейски – хорошо, если не продавали в рабство. Так что перед нами обычный европейский стиль поведения. В колониальный период в Индии любой туповатый чиновник из английской администрации считал себя выше любого индуса, хоть раджи, хоть святого. А почему, собственно, отношение к другим древним культурам должно отличаться от отношения к другим современным культурам? И не отличается: там высокомерное хамство под маской джентльменской вежливости, и здесь такое же. А сейчас, в период «великой политкорректности», хамство приняло новые формы: какого-нибудь посредственного писателя из Африки вытаскивают на свет Божий и дают ему премию только за то, что он негр, из африканской глуши и может три страницы написать связно. Давая невиданную фору представителям других культур, политкорректные дяденьки отказывают им в праве соревноваться с европейцами на равных. Они даже не понимают, что политкорректная снисходительность хуже откровенного хамства колониальных времён. Примерно так же современный европеец обращается и с древними культурами. Сейчас очень модно сюсюкать по поводу древней мудрости, коллекционировать раритеты, ездить на экскурсии по священным местам древних религий, а потом рассказывать подругам: «Ах, милочка, я там такое почувствовала, такое почувствовала!!! Это просто невозможно передать…» Не умея понять их способ мысли, не имея ни малейшего благоговения перед их святынями, европейский турист пользуется чужой культурой, как европейский промышленник пользуется чужой нефтью. А взамен – все чудеса цивилизации: жвачная резинка, роллс-ройс, джинсы, автомат Калашникова, кино про Джеймса Бонда и тому подобное.
И Ваше, Владимир Георгиевич, отношение к древности, точно такое же. Даже к Вами уважаемой, казалось бы, греко-римской культуре Вы вместе с Вашими коллегами относитесь ничуть не лучше: Вы выковыриваете, точно изюм из булочки, тех мыслителей, которые Вам нравятся, выбрасывая всё остальное. Например, у Пифагора Ваши коллеги берут геометрию, отбрасывая всю оригинальнейшую и глубочайшую пифагорейскую философию. И при этом называют древних мыслителей «учёными», снисходительно позволяя стоять им в одном ряду с Вашими кандидатами наук. А они вовсе не рвались добиться Вашего признания. У них и науки в Вашем понимании не было, не было даже слово «наука». Было «технэ» – умение, мастерство и была философия. Они называли себя сначала философами, а потом уже геометрами и т.д. И они размышляли, а не занимались решением научных головоломок. Так что неизвестно, как они отнеслись бы к высокой чести стоять в одном ряду с европейскими учёными, – весьма вероятно, что посчитали бы это оскорблением.
Нет никакого «столбового пути» развития европейской науки. Есть только язык описания мира, присущий европейской культуре. Он сформировался в этой культуре и когда европейская культура, прожив свой срок, уйдёт, этот язык уйдёт вместе с ней. На смену этой культуре придёт другая культура со своим языком описания мира и достижения европейской культуры войдут в новую культуру вместе с достижениями предыдущих культур. Новая культура воспримет весь фактический материал, добытый европейцами, и всё понимание ранних культур и пойдёт дальше.
А если бы Вы могли прийти к этим культурам с настоящим уважением, как должен приходить ученик к учителю, то смогли бы увидеть ценность и содержательность другого способа мыслить и видеть мир. Вас ведь никто не заставляет отказываться от своего способа. Но Ваше восприятие мира стало бы богаче и, возможно, Вы с лёгкостью смогли бы решить некоторые до сих пор не решённые проблемы Вашей науки. У меня есть пример человека, сумевшего это сделать, и я планирую в одном из следующих писем рассказать Вам о нём.
Вы не можете понять их способ мысли, потому что они описывали причины и взаимосвязи языком, который Вам не нравится. А как европейская наука описывает любимые Вами причины и взаимосвязи? Давайте посмотрим повнимательнее.
КАК ЕВРОПЕЙСКАЯ НАУКА ОПИСЫВАЕТ ПРИЧИНЫ Я уже писал, что одно из главных достоинств европейской науки – это огромное количество фактического материала. Если целеустремлённо и упорно навалиться большой кучей исследователей, то вполне можно набрать много фактов. И современные учёные это делают. Правда, потом с этими фактами надо что-то делать, собирать из мелких деталей какое-то целое. Там, где явления попроще, учёным удаётся слепить некую единую картину, как например в физике. Но никакого особо нового понимания причин физика нам не добавляет. Возьмём, к примеру, закон всемирного тяготения. Современный физик может достаточно точно вычислить ускорение свободного падения тела в разных точках Земли, может определить, с какой силой Земля притягивает тело, но что он говорит о причине? – Причиной является гравитация. Слово «гравитация» происходит от латинского gravitās – тяжесть. Иначе говоря, тела падают, потому что они тяжелы – тавтология, ничего больше. «Верёвка – вервие простое». Древний грек объяснял причину падения тел точно так же, как и сегодняшний физик. Арабские философы объясняли тяготение тем, что тела притягиваются любовью. Вы можете такого объяснения не принимать, но в нём есть философия, а в современном – ничего кроме тавтологии. Зато слово «гравитация» выглядит очень учёно. А что такое – гравитация? Это такое свойство материи – притягивать.
А ещё у некоторых шариков есть свойство. А у других шариков есть другое свойство. И когда эти шарики с различными свойствами встречаются, то они притягиваются. А с одинаковыми – отталкиваются. Назовём эти свойства зарядами (отрицательным и положительным) и получим объяснение причин электричества. Уверяю Вас, что в китайских Инь и Ян на много порядков больше глубины и философии, чем в физическом объяснении электричества. Вы возразите: а уравнения Максвелла и т.д. Не надо путать описание поведения с объяснением причин. Сложная математика может напугать непосвящённых, но математика не объясняет никаких причин и не устанавливает никаких взаимосвязей, она только обрабатывает численные результаты наблюдений и предоставляет в пользование физикам свой набор инструментов, из которого они лепят математические модели физических процессов. Но какие бы сложные математические модели европейская наука ни использовала, ни одной новой идеи и никакого нового понимания это добавить не может.
Хочу рассказать одну историю из своей жизни. В 1965 году после третьего тура физической олимпиады на Физтехе нас, школьников, пригласили на лекцию, которую читал нам профессор Физтеха (не помню уже его фамилии). За лекцией последовали вопросы. Один из вопросов был: «Какова природа элементарных частиц?» На что профессор ответил: «Физика занимается не природой, а поведением элементарных частиц. Природа элементарных частиц – дело философов». Я запомнил эти слова на всю жизнь – это очень точная и честная позиция. Этот физик понимает, чем он занимается и, возможно, понимает место физики в системе взглядов на мир. И место это, хотя и уважаемое, но далеко не в первом ряду, потому что изучение поведения мелких частей не может быть важнее изучения целого.
Европейская наука вообще не знает понятия «целое», хотя и повторяет это слово на каждом шагу. Когда европейский учёный сталкивается с целым, он, как ребёнок, обязательно начинает разбирать это на части. А когда он доходит до мелких деталей и дальше уже разбирать на части не может, он говорит: «Я понял причину явления».
Для европейского учёного понять явление – это:
1. разобрать его на части и узнать, из каких мелких деталек оно составлено;
2. разбить детальки на группы;
3. для каждой группы написать систему уравнений, описывающих поведение этих деталек в разных условиях.
Трудно поверить? А Вы посмотрите повнимательнее, как Вы – астроном – описываете причины. Или попросите знакомого физика объяснить Вам какой-нибудь физический процесс. Вы увидите, что всё объяснение сведётся либо к математической модели процесса, либо к описанию поведения его элементов. Сложные математические модели нужно будет ещё понять, и когда Вы поймёте математику (а на это уйдёт масса времени и сил), она Вас так в себя затянет, что вы забудете смысл своего вопроса, и Вам покажется, что Вы всё понимаете. А как возникают эти модели? Есть какие-то наблюдаемые явления, физики определяют какие-то параметры их свойств, которые выделяют из целого в соответствии со своими априорными умозаключениями. Потом ищут математический инструмент, который описывает эти параметры близко к результатам измерений. А после этого объявляют, что поняли физическое явление. Затем, для обозначения элементов математической модели, вводят новые слова. И, наконец, используют эти слова, говоря, что это объясняет процесс. А ежели присмотреться, то видим, что модель подбирали так, чтобы она давала как можно более близкие значения к наблюдаемым. Затем элементы этой модели стали самостоятельными понятиями. А потом используют эти понятия, якобы объясняя ими те явления, которые наблюдают. Сначала модель под явление подгоняли, а потом из модели объясняют – собака, кусающая себя за хвост.
Возьмём уравнения Максвелла. Они достаточно хорошо описывают поведение заряженных тел. Идеальных зарядов и прочего, поведение которых описывают эти уравнения, в мире нет, там всегда присутствует масса дополнительных факторов. Учесть все эти факторы невозможно, поэтому мы всё отбрасываем, оставляем заряд и массу и помещаем это в идеальное пространство, где ничего другого нет. Получаем красивые и удобные уравнения. В математической модели Максвелла появляются «волновые» функции. Отлично – будем называть это волнами! Волновые функции – чистая тригонометрия, собственно электромагнитных волн никто не видел. Но мы назовём это волнами. Ура! появились электромагнитные волны. А раз волны, то должна быть среда, которую эти волны волнуют. Можно и неподвижный эфир выбрать в качестве среды. Эфира никто из физиков не наблюдал, но должно же быть что-то, что волнуется. Потом эфир не подошёл, эфир выкидываем. А заменить-то нечем! Ничего, назовём то, что волнуется, «полем». Теперь у нас есть понимание причин электричества и объяснение, удовлетворяющее и самих физиков, и всех, кто физикам верит. А что это за поле, из чего оно состоит? А ни из чего – из самих волн, это они и волнуются. Опять собака, кусающая себя за хвост – логика, ходящая по кругу. Свет – электромагнитные колебания. А что там колеблется? – Раньше колебался эфир, теперь колеблются сами колебания, да ещё уравнения. Но физики не колеблются, они твёрдо верят в такие объяснения. Вот и получается, что поле – таинственное понятие, доступное только мистическому уму физика-теоретика.
Но с вершиной научной мысли, объясняющей связи и причины явлений, я столкнулся, когда прочёл в учёной книге, что Земля имеет форму геоида. Вспомнив, что «гео» по-гречески – Земля, а «эйдос» — вид, я понял, что Земля имеет форму, похожую на форму Земли. Какое проникновение в суть и причины явлений! Скажи такое в ненаучной компании – за дурака могут принять, но научный термин «геоид» сразу всё меняет и чувствуешь величие научной мысли! А приглядеться, так почти весь «физический смысл» (то, что остаётся, если отодвинуть в сторону математику) состоит из подобных филологических трюков, только не столь откровенных.
Давайте возьмём что-нибудь попроще, поближе к нашим профессиям. Пусть это будет так называемая система мира Коперника. Что в центре мироздания? – А какой смысл задавать подобный вопрос? Где возьмём начальную точку в системе координат, там и будет центр – по крайней мере, это следует из принципа относительности Галилея. У Птолемея Земля в центре и планеты вращаются по циклам и эпициклам. У Коперника – Солнце и планеты вращаются по эллипсам. А если поставить наблюдателя в центр Галактики, то он не увидит ни эпициклов, ни эллипсов. С его точки зрения Земля и Солнце вместе вращаются вокруг центра Галактики, причём Земля движется по волнообразной кривой, заходя то с одной стороны Солнца, то с другой. Ну, а на самом-то деле что? – А нет никакого «на самом деле», есть только разные наблюдатели и разные точки зрения. В системе Птолемея уравнения получаются сложнее, в системе Коперника проще – и вся разница. При этом чистых эллипсов и в системе Коперника не получается. В уравнения, описывающие движение каждой планеты приходится вводить столько поправок, что эллиптическими орбиты можно называть лишь из почтения к памяти великого Кеплера.
Филолай описывал систему мира с Солнцем в центре, исходя из своих мистических взглядов, и для него вопрос о центре имел смысл, но не физический, а мистический. А у сегодняшних астрономов вопрос о центре Солнечной системы не имеет никакого смысла. Но зато можно обвинять астрологов в отсталости и малограмотности, поскольку они пользуются системой мира Птолемея.
Чтобы понять, насколько эффективен физический подход в познании причин и связей, посмотрим, что будет делать физик в некоторой придуманной ситуации. Предположим, перед нами учёный, ничего не знающий о программировании, вообще не знающий о существовании такого вида деятельности, и дадим ему компьютер без программного обеспечения – голое «железо». А теперь попросим его изучить это «явление природы». Физический и технический гений разберёт его на части, до последнего чипа. Может быть, он даже поймёт, какую функцию выполняет каждый элемент и как он работает. Возможно, он сможет сделать ещё один такой же. А потом он построит теорию и с её помощью объяснит нам устройство явления под названием «компьютер». Но будет ли в этом объяснении хоть какой-то смысл? – Нет, не будет, поскольку назначение этого прибора нам останется непонятным. Мы поймём, что отдельные биты могут быть в двух разных состояниях, но зачем всё это – не поймём. Но физик скажет: «Так устроен мир (компьютер), таковы законы природы» и преподнесёт нам теорию «битового поля». А если загрузить в компьютер программу, но физику об этом не сказать, то, в соответствии со своей теорией, он будет объяснять, что вот этот бит перешёл во второе состояние, потому что перед этим ещё один бит в другом месте сменил состояние – и такой рассказ будет продолжаться не до бесконечности, но очень долго. Ему даже в голову не придёт, что причина может лежать в другом слое процессов.
Есть ещё один подход к определению причин. Когда у нас есть процесс, то причиной какого-либо явления в этом процессе будет предшествующее ему явление. После этого – вследствие этого. Идёт человек по лестнице и размышляет: первая ступенька – причина второй, вторая – причина третьей и так далее.
Другого значения слова «причина» у физиков нет: или предшествующее явление, или слово в математической модели. У древних евреев было более богатое представление о причинах. В иврите есть даже разные слова, обозначающие разные по характеру причины. Есть причина «сива», как предшествующее событие в процессе, а есть причина «рош» – голова, начало. Но не то начало, с которого начинается процесс во времени, не первое событие, а то «начало», которое лежит в другом слое и является источником всего процесса в целом. Например, семя – причина всего последующего дерева: корней, ствола, ветвей и т.д., любой фазы роста дерева.
Есть и третье слово для обозначения причины: «ав» – отец, причина. Она вообще не лежит в ряду событий, это причина – категория, которая вызывает другие категории следствий. Например: страх – причина лжи. Ясно, что в естественных науках такого представления о причине нет. В других культурах есть представление о целом, как о причине частей, но в европейской науке этого нет или только-только начинает пробиваться в гуманитарных науках. Но до древних евреев глубина сегодняшней естественнонаучной мысли не дотягивает: в «естественнонаучном подходе», который Вы так любите, даже представления о целом нет. Вот и получается, что вы описываете поведение битов в компьютере, ничего не зная о выполняемой программе. Вообще, в современной естественной науке три основных подхода к познанию:
1. разобрать на детальки и изучать детальки группами и по отдельности – это анализ;
2. выделить какой-нибудь признак или несколько, но не больше шести, составить таблицу и по разным графам написать явления или объекты – это классификация.
3. два-три признака назвать общим словом и добавить это слово как новый признак в другую таблицу – это будет обобщение;
4. а ещё есть статистика – это особая песня, ей надо отдельный раздел посвящать, что я и сделаю позже.
К этому приделываем математику – вот и вся наука. У математики – особая роль. Математические модели не только позволяют описывать ход процесса и получать численные результаты. Математика призвана заменить изучение целого построением моделей и за сложными математическими конструкциями скрыть разорванную на мелкие кусочки картину естественнонаучного мира. Кант как-то сказал, что в каждой науке столько науки, сколько в ней математики. Действительно, выбрось математику и во многих местах даже мыслей не обнаружишь – сплошная тавтология. Следует быть справедливым: прикрывать малосодержательность многих теорий помогает не одна математика, а ещё и греческий с латинским. Из них удобно брать слова для конструирования новых научных понятий, вроде геоида.
В заключение могу сказать, что подобное описание мира значительно беднее и по содержанию, и по смыслу тех описаний мира, которые составляют основу многих других культур. Для решения технических задач такой подход, наверное, эффективнее. Но только для решения чисто технических задач. Хотя, думаю, не переборщил ли я с научной эффективностью? Фейерабенд думает иначе.
Не существует особого метода, который гарантирует успех или делает его вероятным. Учёные решают проблемы не потому, что владеют волшебной палочкой – методологией или теорией рациональности, – а потому, что в течение длительного времени изучают проблему, достаточно хорошо знают ситуацию, поскольку они не слишком глупы (хотя в наши дни это довольно сомнительно, ибо почти каждый может стать учёным) и поскольку крайности одной научной школы почти всегда уравновешиваются крайностями другой. (Кроме того, учёные весьма редко решают свои проблемы: они совершают массу ошибок, и многие из их решений совершенно бесполезны.) В сущности, едва ли имеется какое-либо различие между процессом, приводящим к провозглашению нового научного закона, и процессом установления нового закона в обществе: информируют всех граждан либо тех, кто непосредственно заинтересован, собирают "факты" и предрассудки, обсуждают вопрос и, наконец, голосуют. Но в то время, как демократия прилагает некоторые усилия к тому, чтобы объяснить этот процесс так, чтобы каждый мог понять его, учёные скрывают его или искажают согласно своим сектантским интересам.
………..
… современная наука вовсе не столь трудна и не столь совершенна, как стремится внушить нам пропаганда науки. Такие её области, как медицина, физика или биология, кажутся трудными лишь потому, что их плохо преподают; что существующие учебные разработки полны лишнего материала, что обучение начинается слишком поздно. Во время войны, когда для американской армии потребовалось за короткое время подготовить большое количество врачей, оказалось возможным свести все медицинское образование к полугодовому обучению (однако соответствующие учебники давно исчезли, поскольку во время войны науку можно упростить, а в мирное время престиж науки требует большой сложности). Нередки случаи, когда напыщенный и самодовольный специалист терпит фиаско перед лицом обычного человека. Многочисленные изобретатели создают "невозможные" машины. Юристы снова и снова показывают нам, что специалист подчас просто не понимает, о чем говорит. Учёные, в частности врачи, порой приходят к совершенно противоположным результатам и, обращаясь к помощи родственников больного (или местных жителей), посредством голосования принимают решение о средствах лечения. Как часто наука совершенствуется и обращается к новым направлениям благодаря ненаучным влияниям!
("Против методологического принуждения". В кн.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. Москва, 1986).
Поэтому, когда Вы описываете историю своей науки, не стоит древних мыслителей считать предшественниками сегодняшнего естествознания. Европейская наука взяла у них некоторые результаты, ничего больше не сумев понять. Недаром Роши Судзуки –знаменитый японский мастер дзэн сказал, что в европейском искусстве есть дзэн, а в европейской науке его нет совсем. В данном контексте «дзэн» можно перевести как постижение сути вещей. Согласен с ним – постижение сути в современных европейских естественных науках успешно заменено детальным изучением внешних признаков.
Пора и заканчивать: вижу, что уже накатал целых девять страниц в Ворде.
До свиданья, дорогой соседушка, до следующего письма.
Ваш М. Левин.
Нумерология ТАРО
Полный индивидуальный нумерологический портрет (описание личности, важных периодов, подбор талисманов, ароматов и цветов), прогноз на год в целом и на каждый месяц и прогноз на каждый день
Календарь астролога
Индивидуальный календарь с информацией на каждый день: лунный день, Луна без курса, ингрессии, развороты, аспекты к транзиту и наталу.
