Астрология в свете современной мысли

Может ли астрология стать эмпирической наукой?

Астрология — алгебра жизни. Это утверждение нуждается в пояснении, и для этого полезно рассмотреть взгляды одного из современных ученых на эволюцию научной мысли в течение веков. Особенно важны они для нас тем, что показывают примечательное сходство эволюции естественных наук с эволюцией астрологии, как оно вкратце обрисовано выше. Имея в виду это сходство, легко понять то направление в развитии астрологии, которое своим символическим характером и центрированностью на отношениях побудило нас назвать ее алгеброй жизни.

Вот что пишет Джеймс Джинс в книге «Новое основание науки»: «Рассматривая историю понимания людьми явлений внешнего мира, мы можем выделить три основные эпохи, которые бы следовало обозначить словами: анимистическая, механистическая и математическая. Анимистическому периоду свойственно ошибочное предположение, что явления природы управляются капризами и страстями живых существ, более или менее подобных человеку. Прежде чем ребенок научится различать одушевленные и неодушевленные предметы, ему надо пройти стадию их смешения... Поскольку личность, персона — это то, относительно чего у него складывается самый непосредственный опыт, он начинает персонифицировать все. Так как история индивида в уменьшенном масштабе отображает историю расы, можно полагать, что человечество в своем детстве делало то же, что до сих пор делают его дети. В Ионийской Греции, в VI веке до н.э., человеческий разум осознанно обратился к изучению природы. Но желание действительного расширения фактических знаний было незначительным, так что греческая наука состояла в основном из неясных вопрошаний и спекуляций относительно того, почему определенные вещи таковы, каковы они есть.

Лишь после Галилея наука повернула от космологии к механике и от спекуляций к эксперименту. Простейший способ воздействия на неодушевленную материю — толкать или тянуть ее мышечным усилием. До тех пор, пока люди могли экспериментировать лишь с предметами, сравнимыми по величине с их собственными телами, им казалось, что в неодушевленной природе линейные составные части толкают друг друга, как мы толкаем или тянем с помощью своих мышц. Таким образом родилась наука механика. Предполагается, что материальные тела действуют с «силой» одно на другое, что эти силы служат причиной движения интересующих нас тел или, скорее, причиной перемен в их движении. И выяснилось, что поведение любого предмета частично или полностью определяется толканием или притяжением, которым он подвержен».

Рассматривая следствия этого механического представления о природе, автор приходит к выводу, что они ведут к абсолютному детерминизму, во избежание которого Декарту пришлось считать «ум» и «материю» полностью независимыми «субстанциями», существующими каждая своим особым способом и имеющими столь различную природу, что взаимодействие между ними невозможно. Однако, чтобы объяснить связь между нашими мыслями и атомами физического мира, Декарт утверждал (как позже несколько иначе утверждал Лейбниц), что в начале времен всевышний благоволящий Бог неким чудесным образом устроил точную и постоянную синхронизацию между телесными и умственными проявлениями.

Джинс продолжает:

«Во времена механической науки ученые поступали как дети или дикари, еще лишенные рефлексии. Опираясь на восприятия органов чувств, они построили воображаемый мир объектов, который считали реальным и в котором предполагали явления того же рода, что и в повседневной жизни. Они полагали это научным «здравомыслием» и определяли науку как «организованный здравый смысл». Но развивающаяся экспериментальная техника приводила к новым наблюдениям, показавшим, что явления в природе не могут быть объяснены с точки зрения обычных представлений повседневной жизни. Механицизм с его выводами выпал из схемы. Мы начинаем видеть, что человек освободился от антропоморфной ошибки — от предположения, что все явления в природе могут быть сопоставлены с его настроениями и капризами (анимизм) — лишь для того, чтобы впасть в другую антропоморфную ошибку — представлять, что они могут быть сопоставлены с работой его мускулов и сухожилий (механицизм).

Изгнан ли уже детерминизм из представлений о природе — это еще вопрос. Но что исчезли главные причины, ранее заставлявшие придерживаться детерминизма, — уже бесспорно».

Легко видеть, что три стадии познания, названные Джинсом — анимистическая, механистическая и математическая, соответствуют трем стадиям астрологической мысли, описанным в предыдущем очерке. «Механицизм» в науке подобен «витализму» в астрологии; толкание и притягивание как материальные силы соответствуют виталистическим принципам Ян и Инь. В обоих случаях мы видим дуализм сил как предполагаемую сущность действительности. Как механицизм происходит из обобщения мышечных действий, так витализм может быть понят как подобное же обобщение акта воспроизведения — соединения мужских и женских органов. В новом типе астрологического витализма звезды и планеты можно считать источником магнитного или иного излучения; полярная природа «электричества» делает его удобным в качестве нового названия для того, что раньше называлось «жизненной силой».

Третьей стадии мышления, которую Джинс называет «математической», свойственно то, что чисто математические спекуляции полностью совпадают с результатами все более сложных и тонких экспериментов, а часто и предшествуют экспериментам. Когда физик ищет область, в которой можно было бы применить вновь созданные математические теории, часто оказывается, что явления, до того не объясненные, полностью соответствуют абстрактным формулам. Более того, странно, что некоторые символы — такие, как все алгебраические или математические знаки и числа, — в состоянии внести порядок и логическую последовательность в обширный и сложный мир природных явлений. Нескольких символических отношений-формул оказывается достаточно, чтобы организовать множество явлений в одно целое, которое, будучи известным человеку, дает ему относительную власть над природными элементами и возможность предвидения.

Джинс цитирует Эйнштейна:

«При каждом значительном достижении физик обнаруживает, что по мере развития экспериментальных исследований фундаментальные законы все более упрощаются. Он с удивлением видит, какой возвышенный порядок выявляется в кажущемся хаосе. Этого не припишешь воображению нашего ума, это — качество, присущее самому воспринимаемому миру (многие мыслители оспаривают это — Д.Р.)».

Далее Джинс цитирует Вейля, который высказался схожим образом в «Открытом мире»:

«Удивительно не то, что существуют природные законы, а то, что чем больше углубляется анализ, чем большие открываются подробности, — тем меньше количество элементов, к которым сводятся явления, тем проще (а не сложнее, как можно было бы предположить) отношения между явлениями и тем точнее описывается происходящее».

«Эта простота, — продолжает Джинс, — по-видимому, допускает простую математическую интерпретацию, причем единственную, как будто действительно математика (пользуясь выражением Бойля) есть алфавит того языка, на котором «написана природа». Слова этого языка могут быть, а могут и не быть интеллектуально значимыми, но важно, что даже на уровне алфавита мы не можем найти реальность, которая отличалась бы от чисто интеллектуальных построений. Это не те интеллектуальные действия, как в работе поэта, инженера или моралиста, это работа с чистой мыслью как материалом. За три столетия наука проецировала много своих идей относительно механистичности в природе и тем сильно запутала объяснение многих природных явлений. Наука ХХ века, проецируя в объяснение природных явлений идеи чистой математики, обнаружила, что они «подходят» столь же точным и уникальным образом, как туфелька — Золушке».

Фраза «проецирование идей чистой математики на явления природы» имеет большое значение. Она подсказывает, что в науке — в физике, химии или в любой другойэмпирической науке — необходимо принимать во внимание три элемента: 1) природные явления или данные, 2) идеи чистой математики, 3) систему интерпретации или «законы», которые дают возможность более или менее точно предсказывать природные явления. Из этого ясно, что существует принципиальное различие между математикой и эмпирическими науками. Математика используется как интегрирующий фактор при создании эмпирических наук. В определенном смысле последние — приложение математических идей.Математика дает форму познания, а эмпирические науки — организованное содержание познания.

Это различие фундаментально. Определяя астрологию как алгебру жизни, мы относим ее к категории математической мысли, а не эмпирической науки. И отсюда вытекает много важных следствий.

Слово «алгебра» — происходит от арабского «ал-джебр», что означает сведение частей в одно целое. Слово «джабара», по Уэбстеру, означает связывание воедино. Следовательно, основная задача алгебры — связывание, сопоставление, интеграция элементов в одно оформленное целое. Природу этих элементов можно видеть из определения, которое Уэбстер дает «математике», — это «наука, рассматривающая точные отношения между количествами (или величинами) и действиями, а также методы, посредством которых искомые количества можно вывести — в соответствии с этими отношениями — из других, мыслимых или предполагаемых».

В этом определении для нас важны два момента. Во-первых, математика рассматривается как «наука чистых соотношений» (Б.Рассел). Во-вторых, соотносятся здесь «количества (или величины) и действия». Алгебра — это раздел математики, который, помимо сопоставления количеств, имеет дело с категорией условных символов, которые могут представлять всякий рассматриваемый элемент или отношение между любой группой элементов. Мы понимаем астрологию как своего рода алгебру, потому что она имеет дело с символическими элементами — планетами, звездами, сегментами геоцентрического пространства, астрологическими частями, узлами, прогрессивными положениями и прочим, — которые она «связывает воедино», в некую формулу, описывая живое целое: родившегося человека. Однако эти символические элементы не относятся к области количества. Напротив, они представляют универсальные жизненные качества. И значит, астрология — некая алгебра качеств, причем это не столько чувственные качества (такие, как белое, синее, толстое, тяжелое, мучительное и т.д.), сколько качества, относящиеся к живому процессу, — будь то на физиологическом, психологическом или сверхпсихологическом уровне.

Мы рассматриваем эти утверждения шаг за шагом, но прежде чем определять, что же такое по сути астрология, нужно выяснить, чем она не является. Коротко говоря, нужно подчеркнуть, что астрология не является эмпирической наукой, как химия, физика, биология, зоология и история. Эмпирические науки имеют дело с экспериментальными данными, организуемыми при помощи формальных математических конструкций. Эти экспериментальные данные воспринимаются непосредственно или с помощью инструментов, расширяющих поле чувственного восприятия. Затем устанавливаются соотношения, образующие основу точного эмпирического достоверного знания.

Научная индукция — основной постулат точных наук. По-разному формулируемый, он, согласно Б.Расселу, так или иначе ведет к утверждению, что для определенного соотношения, которое оказалось истинным в большом числе случаев и никогда не приводило к неверным результатам, существует по крайней мере вероятность, что оно будет верным всегда. Это определение имеет для нас большое значение, ибо какой же астролог возьмется утверждать, что какое-то астрологическое соотношение со своим определенным значением никогда не давало неверных результатов?

Но это еще не все. Когда хотят придать астрологии «научную основу» — в смысле если уж не точной, то хотя бы эмпирической науки, — имеют в виду предположение (или, скорее, верование), что планеты или звезды действительно влияют на отдельные существа, посылая на Землю волны, подобные радиоволнам, или лучи, воздействующие на биологические или психологические процессы. Но ведь даже если такие «лучи» будут обнаружены и если станет ясно, что они действуют на атомы и молекулы земных субстанций определенным и измеримым образом, — это никоим образом не докажет верность известных в астрологии положений. Определенную часть астрологии рождения можно было бы — после столетий научных исследований — разработать как экспериментальную науку, но это разрешило бы лишь малую долю проблем, связанных с идеями астрологии.

Причину этого понять несложно. Предположим, что звезды и планетные лучи производят физические и химические изменения в субстанции атомов и клеток и могут таким образом вызывать некие психологические состояния. Более того, предположим, что эти изменения могут быть измерены и выражены в угловых соотношениях планет (астрологические аспекты) и что они являются результатом движения Земли по орбите (зодиакальный знак) или в геоцентрическом пространстве, в котором находятся планеты или звезды (дом), на момент рождения. Это уже само по себе представляет огромное разнообразие явлений, так что вряд ли их когда-нибудь можно будет объяснить. Но даже если все это будет научно доказано, следующие основные факторы астрологии останутся для науки, как мы ее себе представляем, тайной: почему I дом должен подразумевать дела, связанные с самостью и структурой тела, II дом — финансы, VII дом — дела, связанные с браком, и т.д.? Почему определенные зодиакальные знаки связываются с определенными частями тела? Почему определенные планеты «владеют» определенными знаками? Более того, как можно «научно» объяснить прогрессии? Как можно было бы решить научно, что первичные дирекции верны, а вторичные ложны, или наоборот? Почему расстояние между планетами в градусах дает обычно число лет между рождением и определенным событием, отвечающим природе этих планет? Что сказать о часовой астрологии, то есть о попытке решать жизненные затруднения, исходя из конфигурации пространства и планет в тот момент времени, когда определенная проблема возникает в уме? «Научная» астрология могла бы лишь посмеяться над часовой астрологией как над «гаданием». Вместе с тем нетрудно доказать, что астрология рождения (т.е. изучение карты рождения) — лишь частный случай часовой астрологии; М.Джоунз утверждает, что анализ карты рождения — это поиск ответа на вопрос, как должна разрешиться проблема данной жизни.

Можно прибавить много «почему» к этому длинному списку. Но и так вполне очевидно, что попытка сделать астрологию точной эмпирической наукой, опирающейся на измерение действительных влияний каких-то лучей, обречена на неудачу или по меньшей мере неспособна объяснить многие из идей, составляющих астрологию. Что бы ни открыла наука в области космических излучений, мы думаем, что философия астрологии никогда не будет такой, как философия какой-либо эмпирической науки вроде физики, механики или биологии.

Существует, однако, другая категория наук, которые основываются не на точной причинности, а на статистическом знании. Доктор Ричи Скотт утверждает, что к этому роду знания в практическом мире относятся «вся теория страхования и ренты; современная теория тепла; конструирование телефонных сетей, менделевская теория наследственности, статистика населения, исследования крови и тому подобное, подчиняющееся теории вероятности, — что не делает эти отрасли знания менее значимыми». Кроме того, хорошо известно, что атомная физика все более и более становится статистической наукой, особенно если будет доказана справедливость теории Гейзенберга, — «так как она дает нам картину статистического атома, свойства и качества которого есть среднее от свойств и качеств всех действительных атомов, затронутых при излучении света». Новая волновая механика «имеет дело только с вероятностями и статистическими данными, и ее кажущийся детерминизм является лишь способом выражения закона средних величин. Детерминизм может принимать чисто статистический вид, как в страховых обществах или в банке Монте-Карло». Далее Джинс утверждает:

«Поскольку это так, нет основания полагать, что кажущийся детерминизм волнового уравнения не скрывает полного, объективного индетерминизма. Мы можем представить себе путешественника, который проходит 20 километров в день, но без какой-либо причинной связи маршрутов на каждый день (он может, например, идти по направлению случайно брошенной на землю палочки); можно получить математическую формулу, выражающую возможность его появления в определенных местах в конце каждого дня пути. Если вместо дня пути взять одну секунду, считая неопределенным направление каждого следующего шага, мы получим волновое распределение вероятностей, весьма похожее на уравнение Шредингера; распространение волны соответствует строгому детерминизму, хотя физическая причина, которая за этим стоит, совершенно неопределенна.

... Единственный род детерминизма, в котором современная физика вполне уверена, — статистический. Мы видим, что движение большого числа молекул или частиц подчиняется закону детерминизма, — это тот детерминизм, который наблюдается в нашей повседневной жизни, основа так называемого закона единства природы. Но до сих пор не найден детерминизм в движениях отдельных индивидов; напротив, по явлениям радиоактивности и излучения видно, что они не движутся так, как если бы их толкали или тянули непреодолимые силы, они управляются не предопределенными силами, а статистическими законами вероятности».

Эти утверждения имеют прямое отношение к предмету астрологии, не говоря уже о радости, которую они вносят в сердца всех, кто верит в свободную волю. Более подробное рассмотрение предмета здесь неуместно, достаточно упомянуть два основных момента, имеющих большое значение для всякой разумной философии астрологии. Первое, — что во всяком мышлении, касающемся жизни, мы всегда найдем глубокое взаимопроникновение индивидуальных и коллективных ценностей. Индивид может быть свободен, но свобода эта несомненно ограничена магнетическим полем или аурой коллектива, к которому он принадлежит — «кругом, который нельзя переступить», говоря языком восточного оккультизма. С другой стороны, коллектив подвергается влиянию и оплодотворяется творческой деятельностью своих членов, которые действуют как индивиды, а не только как оттиск коллективного образа или коллективной души.

Эти два элемента — индивидуальный и групповой — нужно иметь в виду во всякой астрологической оценке, причем различным образом, как мы далее увидим. Необходимо, правда, сказать уже сейчас, что никакая астрологическая карта не может быть оцененаточно, если не известны общие условия группы, к которой рожденный принадлежит. Это относится как к социальной группе (семья, народ, религия), так и к другой группировке — на основе сознания, задающего уровень бытия. Карта рождения раскрывает индивидуальные тенденции, но реально она проявляется в зависимости от условий семьи, города, нации, расы и так далее. Китайский кули может иметь такую же карту, что и европеец из высококультурной дворянской семьи, если они родились на одной широте. И очевидно, никто не сможет по карте рождения рассказать о жизни китайца, если при этом думать, что речь идет о европейском дворянине. Жизнь и характер индивида определяются не только индивидуальной формулой из карты рождения, но и социальной группой, в которой он живет. Если и можно наметить в карте рождения групповые характеристики (весьма, впрочем, неясно), то лишь в той мере, в какой это касается формирования индивида до его рождения.

Вряд ли это уменьшает ценность астрологии — но зато способствует определению ее сферы. Карта рождения как целое относится к индивиду как таковому (потенциально или актуально) и имеет дело с индивидуальными значениями. Но любой отдельный астрологический фактор (например, положение определенной планеты или аспект между двумя планетами) имеет лишь статистическую ценность, поэтому отдельный астрологический фактор не будет действовать с необходимостью вполне определенным образом во всех индивидуальных картах рождения. Он достоверен лишь статистически, точнее, как мы увидим, — символически.

Слова Б.Рассела по поводу статистического принципа проясняют предыдущее утверждение:

«Можно подумать, что статистическая средняя величина не слишком отличается от правила, из которого есть исключения; но это было бы ошибкой. Статистика в идеале — не что иное, как точный закон для больших групп; статистические законы отличаются от других тем, что это законы для групп, а не для индивидов. Законы статистики выводятся индуктивно из отдельных статистик, так же как всякие другие законы выводятся из отдельных случаев».

Иными словами, наука не становится менее «научной», если занимается среднестатистическими величинами, а не отдельными случаями; нужно лишь ясно понимать, что такая наука имеет дело с большими группами, а не с индивидами.

На основании сказанного можно предположить, что астрология — эмпирическая наука статистического типа. Но такое заключение не совсем верно. Астрология могла бы пользоваться статистическим методом, чтобы проверить свои утверждения, и было бы хорошо применить такую технику (что никогда еще не делалось с достаточной точностью и широтой). Но это нечто совсем иное, чем утверждение, что астрология — подлинная статистическая наука. Статистика может показать, что среди знаменитых людей секстиль между Солнцем и Луной имеет место в 12% случаев, а среди обычных людей лишь в 5% (пример французского математика-астролога Поля Шуазнара). Может быть, это указывает на определенную корреляцию между этим аспектом и «известностью» (что бы ни означало последнее), но сам вывод не кажется убедительным. Даже если бы можно было доказать, что 90% одаренных музыкантов имеют сильное влияние Нептуна или что у крупных военачальников Солнце в знаке Овна, это означало бы только, что некоторые астрологические утверждения подтверждаются статистически. Но это не показывало бы, как эти астрологические факты были обнаружены, — и я не думаю, что это могло бы стать методом для обнаружения многих астрологических истин. В еще меньшей степени такими проверками можно объяснить, почему эти утверждения правильны. Более того, объяснение будет относиться к единичным фактам в астрологии, а не к совершенно от них отдельным проблемам толкования карты рождения как целостного символа индивида.

Как совершаются открытия в современной физике? По классической схеме, физик наблюдает новый факт или размышляет над какой-нибудь слабой стороной старой теории. И формулирует гипотезу, которая объясняет новый факт или разрешает старую загадку. Гипотеза проверяется, исследуются возможные ее следствия; она становится принятой теорией, если объясняет все известные факты, и при этом ничто из известного ей не противоречит. Можно предположить, что астрологические истины возникают таким же образом. Некое значительное событие совпало с интересным планетным сочетанием. В уме наблюдателя возникла гипотеза, что одно связано с другим; он начинает проверять эту гипотезу, дело продолжают его последователи, и после нескольких повторений такого совпадения уже определенно считается, что такая-то констелляция дает такое-то событие или по крайней мере определенный тип событий.

Возникла ли астрология таким именно образом — доказать или опровергнуть трудно. Но если даже так и есть, мы можем утверждать, что пришло время, когда она должна перейти на совершенно другой уровень сознания, на другой духовный уровень. В этом случае астрология следует по пути развития, характерному для математики. Можно полагать, что люди начали думать о числовых отношениях, отталкиваясь от конкретных предметов — два яблока, три камня и т.п., или начали представлять себе треугольник, имея в виду группу предметов похожей формы. Но затем возникает абстрактная идея числа или треугольника, хотя еще и не совсем оторванная от конкретного опыта. Позже наступает современная стадия, когда в неевклидовой геометрии и высших разделах алгебры число и геометрическая форма полностью лишаются какой бы то ни было наглядности и превращаются в чисто логические символы.

Б.Рассел пишет:

«Высказывания, составляющие часть логики или доказуемые логикой, тавтологичны, т.е. они показывают, что различные группы символов служат для того, чтобы разными способами сказать одно и то же, или что одна группа символов говорит часть того, что сказано другой группой. Такие высказывания, следовательно, в действительности, касаются символов. Мы можем судить, верны они или нет, не проводя исследований во внешнем мире, потому что имеем здесь чисто символические операции... Вся чистая математика состоит, в этом смысле, из тавтологий... Наша уверенность в простых математических предложениях не похожа на нашу уверенность, что завтра утром взойдет солнце. Я говорю не о том, что мы уверены в одном больше, чем в другом (хотя, наверное, так и должно быть), а о том, что наша уверенность имеет в этих случаях разные источники. Логическое знание не имело бы никакой значимости, будь оно единственным; оно становится значимым только в сочетании со знанием пропозиций, которые не являются чисто логическими.

... Для развитой науки, скажем, для физики роль чистой математики состоит в связывании разнообразных эмпирических обобщений так, чтобы приходящие им на смену более общие законы опирались на большее число значительных фактов».

Астрология в сравнении с логикой и математикой

Вышеприведенная цитата содержит ряд утверждений, существенных на этой стадии нашего рассмотрения сущности астрологии. Говорится, что математика занимается символами, истинность или ложность которых можно оценить без обращения к внешнему миру. В другом параграфе Рассел добавляет, что математические предложения чисто формальны. Далее он поясняет, что математика и логика — это «науки» в совершенно ином смысле, нежели, например, физика. Первые аналитичны и формальны, вторая эмпирична. Вместе с тем, физика без математики не в состоянии связывать логически свои обобщения.

Возвращаясь к нашему определению астрологии как алгебры жизни, мы можем сказать, что для эмпирических наук, которые имеют дело с формированием, ростом, поведением и распадом органических целых, она является тем, чем математика — для физики и вообще для наук о неодушевленных предметах. Мы не говорим, что она признается в качестве таковой, — такова ее истинная сущность. И это утверждение до известной степени может быть проверено.

В астрологии самой по себе не больше смысла, чем в алгебре самой по себе. Она определяет отношения между символами, конкретность которых целиком условна, не входя в сущность затрагиваемых проблем — то же и с алгебраической символикой. Астрологи используют термины «оппозиция», «квадрат», «соединение», так же как математики используют знаки сложения и умножения. А астрологические прогрессии можно уподобить более сложным символам алгебры — функциям и пр. Циклы небесных тел представляют в целом обширный и сложный символ, который сам составлен исключительно из циклически изменяющихся отношений. В конце концов, не важно, планеты ли это или абстрактные точки, извлеченные из планетных движений, или сегменты орбит, или условные точки системы координат, вроде горизонта, меридиана и т.п. Планеты — значимые и удобные носители символических значений, поскольку они являют собой сравнительно простые отношения расстояний, масс, скоростей, периодов к центральной точке сопоставления — Солнцу, или, скорее, к земной орбите вокруг Солнца.

Иными словами, используемая астрологическая область движущихся небесных тел подобна области логических предложений. Ни то, ни другое не имеет никакого реального содержания. И то, и другое — формально, символично, условно, а истинную ценность обретает только по отношению к актуальному живому опыту, организации которого и способствует. Астрология и математика сами по себе лишены субстанции. Но они вносят связь, паттерн, логику и порядок в любую субстанциальную реальность, которая с ними соотносится. Так, математика, связанная с физическим экпериментированием, создает современную физику. Подобным (хотя и не вполне тождественным) образом астрология может быть и, вероятно, будет связана с физиологией, геологией, медициной, историей, социологией и, прежде всего, — с психологией.

Фактически, пока астрология играла действительно жизненную роль в древних цивилизациях, она так и рассматривалась — если не невеждами, то по крайней мере посвященными астрологами. Мы видели в историческом очерке, что функция астрологии состояла в том, чтобы вносить порядок в хаос природных явлений — высший порядок, явным и впечатляющим воплощением которого было движение небесных тел. Хаос, непредсказуемость и слепой случай господствуют на Земле, на небе же царит совершенный порядок и закон. Астрология находит свой смысл в этом контрасте. Небо рассматривалось как космическое устройство для измерения, как архетипический образец порядка, с которым может быть сопоставлена любая система природных явлений. Это сопоставление приводит к новому пониманию природных явлений — видению их связанности и упорядоченности, что дает возможность предсказать будущее поведение системы.

Это похоже на то, что делает наука, измеряя природные явления метром или часами. Планетные, солнечные или лунные циклы, как они видятся с Земли, всегда служили астрологам сложным многомерным измерителем для определения периодического поведения природных организмов, в сущности, как мы далее увидим, — поведения всякогоцелого (Земли как целого, живого тела, человеческой души, народа и т.д.).

Современная физика справедливо подчеркивает, что такое измерение сопряжено с серьезными трудностями и относительно, то есть зависит от положения и движения наблюдателя. Чтобы измерить расстояние, нужно начать с определенной точки. В астрологии все измерения начинаются с первой точки независимого существования: для человека это первый вдох. Зодиак (не будем забывать, что это не более, чем орбита Земли, разделенная на 12 секторов по 30 градусов, — он не имеет ничего общего с созвездиями) измеряется от точки весеннего равноденствия, ибо в это время начинается новый цикл вегетации в северных широтах, откуда, скорее всего, происходит астрология.

Иными словами, если мы хотим исследовать относящиеся к человеческой жизни законыпериодичности и структурных отношений, начиная с определенного дня, — мы проецируем на бумагу состояние нашего космического «метра», то есть то, как выглядит солнечная система в момент и в месте рождения, и измеряем этим «метром» организм, составленный природными элементами и достигший в данный момент состояния независимого существования. Означает ли сама по себе карта рождения — космическая «линейка» и «часы» — нечто субстанциальное? Никак не больше, чем какой бы то ни было обычный метр или обычные часы. Это всего лишь символ измерения. Если мы не знаем того, что хотим измерить, то в результате измерения не получим практически ничего, кроме вереницы символов на окружности. Если не знаем человеческой природы, карта рождения не даст никаких указаний на природу отдельного человеческого существа. Если не знаем ничего о воздушных течениях, атмосферном давлении и тому подобном, астрологическая карта ничего не может сказать о погоде. Юпитер и Марс не означают ничего конкретного — не более, чем «3» или «4», спираль или прямая линия, «m» или «p». Но если мы скажем: «Вот новорожденный; он несет в себе возможность развиться во взрослого, обладает кровообращением, метаболизмом, половым самовоспроизведением и другими жизненными качествами, характеризующими его принадлежность к человеческому роду», — тогда можно попытаться внести в этот кажущийся хаос сил, функций и жизненных качеств порядок, применяя к нему наши небесные символы.

Юпитер будет символизировать способность расширения, экспансии; Марс — способность импульсивности; Венера — способность комбинирования реакций на раздражители, то есть сознательной оценки и чувствования, и т.д. Если же нас будут интересовать условия среды, а не человек, то Юпитер, Марс и Венера будут означать, разумеется, нечто совсем иное, вроде атмосферного давления и климатических факторов. Но пока атмосферные процессы еще мало изучены, пока планета Земля еще в недостаточной степени рассматривается как одно органическое целое, — астрологический символизм будет мало полезен для метеорологии смежных с ней наук. Астролог может сказать, что сильно поставленный Юпитер будет означать интенсивное расширение, — но, спрашивается, расширение чего? Так можно говорить лишь в том случае, если органическое состояние Земли как целого хорошо известно, то есть если функции планетного организма выделены и изучены. Тогда астрология могла бы сопоставлять и истолковывать эти функции — как математика истолковывает и сопоставляет наблюдения, полученные на специальных приборах, проникающих во внутреннюю структуру атома.

На все это, разумеется, найдутся возражения. Найдутся книги, в которых планетам, их положениям и аспектам даны определенные и конкретные значения. Это так, но ведь подобные книги — просто популярное изложение традиционных сведений о связи астрологических символов с определенными, особенно интересующими людей сферами опыта. Это не чистая астрология, а некоторые частные применения астрологического символизма. Они основываются на традиционном знании о таких вещах, как психология и устройство древних государств, и ценны постольку, поскольку ценны сами эти знания. В той же мере, в какой психология и социология изменились с тех пор, эти интерпретации потеряли свою значимость; но поскольку человеческая природа довольно постоянна в своей целостности, применение астрологического символизма Птолемея и его предшественников во многих случаях удачно, — хотя столь же часто очевидно неполно или вовсе ошибочно.

Нужно понять (пусть многим это и трудно!), что обычные книги по астрологии лишь описывают применение астрологического символизма к некоторым традиционным темам — характера, здоровья, «счастья», общественного положения и т.п. Такое употребление основывается на традиционном понимании затрагиваемых тем и становится верным или неверным в той мере, в какой верно или неверно это традиционное понимание. Но если понимание признается неверным, это совсем не значит, что неправильны принципы, на которых основывается астрологическая наука как наука символическая. Точно так же математика не теряет своей ценности из-за того, что открытие квантов целиком переворачивает понимание современной физики. Подобно этому, открытия психоанализа, как и новые социальные обстоятельства, могут до некоторой степени обесценить традиционные положения, воспроизводимые в современных учебниках по астрологии; но истинная астрология остается незатронутой этими переменами, поскольку она, как и логика в вышеприведенной цитате Б.Рассела, «занимается символическими операциями». Развивая далее его мысль, следует добавить, что наша уверенность в простых астрологических пропозициях не будет, пожалуй, сродни уверенности в простых психологических фактах, вроде того, что некая девушка в определенный период жизни влюбится, а некий мужчина в 40 лет испытает эмоциональный кризис. Источники уверенности различны.

Попытаться обнаружить этот источник уверенности — наша следующая задача; она трудна, поскольку понадобится отношение к жизни и сознанию, которое сильно отличается от обычного и официально принятого, преобладающего в нашей академической, интеллектуальной цивилизации. Мы начнем с одного из достижений современной мысли, нового по формулировке и вместе с тем древнего по происхождению, — с философии «холизма» (целостности).

Философия холизма

Эта философия обстоятельно изложена в замечательной книге «Холизм и эволюция», которую написал в 1926 году не менее замечательный человек — Ян Смэтс — государственный деятель, ученый и философ. Те же идеи обобщены им в статье «Холизм» для Британской энциклопедии, из которой мы приведем несколько цитат.

«Холизм — это теория, которая полагает существование «целых» главной чертой мира. Она рассматривает одушевленные и неодушевленные природные объекты как целостности, а не только как суммы элементов или частей. Она видит природу состоящей из отдельных конкретных тел и вещей, а не как диффузный однородный континуум. Все эти тела не могут быть полностью сведены к своим частям; в той или иной степени они — целостности, которые есть что-то большее, нежели просто сумма своих частей; механическое соединение их частей не создает их и не объясняет их характер и поведение. Части по сути не реальны, это, скорее, абстрактные аналитические различия, не выражающие в точности что происходит, когда данная вещь возникает как целое.

Следовательно, холизм — это точка зрения, дополнительная к науке, ключевые моменты которой — непрерывность и механичность... Механическая схема (науки) применяется даже к живым телам, так как их материальная структура определяет функции, составляющие жизненные качества. Жизнь и разум считаются производными от материи.... Такое понимание серьезно подорвано последними открытиями физико-математических наук. (Это особенно справедливо для квантовой теории (вероятно, наиболее глубокого основания для научного холизма), поскольку она представляет Вселенную, функционирующую благодаря пребывающим в действии целостностям — квантам. Эта теория противопоставлена представлениям о непрерывном движении, изображая Вселенную как отдельные проявляющиеся моменты. Философия квантовой теории еще ждет своего оформления. — Д.Р.) Ценность механического понимания для исследования не вызывает сомнений, но теперь оно уже не может считаться истинным выражением конкретной природы Вселенной и ее содержания. Холизм пытается представить другую схему, которая избежала бы недостатков витализма.

Что же входит в понятие целого? Прежде всего, пусть целое и составлено из частей или элементов, они не могут быть определенными, постоянными и неизменными... Целое и части пребывают во взаимовлиянии и взаимоизменении... Части формируются целым и приспосабливаются к нему, тогда как целое, в свою очередь, зависит от кооперации своих частей... Таким образом, представление о целом в применении к природным объектам требует двух существенных отклонений от общепринятых научных взглядов. Во-первых, материя, жизнь и разум не состоят из застывших и неизменных элементов; во-вторых, кроме частей или элементов, из которых состоят вещи, существует еще один действующий фактор, не признаваемый наукой — целое.

Эволюция — последовательное усложнение частей или взаимодействующих элементов, с одновременным усилением связывающего их единства. Это восходящий ряд целых, от простейшей материальной структуры до наиболее развитых... Целостность, или холистичность, характеризует процесс эволюции в возрастающей степени. Процесс этот непрерывен в том смысле, что старые виды целостности, или структуры, не отбрасываются, а становятся начальными точками и элементами новых, более совершенных. Так, материальные химические структуры встраиваются в биологические, те и другие — в психические структуры и целостности... Электроны и протоны, атомы и молекулы, неорганические и органические соединения, коллоиды, протоплазма, растения, животные, умы и личности — ступени в этом развертывании холистичности.

... Целостности присуща творчественность; когда части соединяются, чтобы стать целым, возникает нечто большее, нежели эти части... Возникновение целого из частей — когда большее происходит из меньшего, высшее из низшего — не противоречит разуму... потому что понятие о целом в его отношении к частям — продукт разума».

Смэтс поясняет далее, что представления о чисто механической причинности неудовлетворительны и, по-видимому, являются фикцией, потому что, если следствие никогда не превзойдет причину, если причина всегда соразмерна и должна быть соразмерной следствию, — у нас не будет прогрессивной, творческой Вселенной. Холистическая причинность (когда множество факторов участвует в создании новых целостностей) является реальным процессом, который делает возможным увеличение и прогресс, в действительности являющиеся фактом природы. Если бы причина полностью определяла результат, детерминизм был бы абсолютным. В холистической же философии свобода присуща самой природе.

Органическое единство, составляющее целое, есть основа индивидуальности. Едва заметная в неорганическом царстве, индивидуальность приобретает все большее значение в органическом мире, пока не становится основой его, а за этим и основой величайшего целого эволюции — человеческой личности. Благодаря эволюционному накоплению сочетаний и соединений материальных, химических, биологических и психических составляющих рождается завершенная личность, составляющая и объясняющая единство этих факторов и их взаимосвязь.

Целое, рассматриваемое с внешней, механической точки зрения, это то, что мы называем частями. Но с внутренней, интегральной точки зрения целое есть самость. Так, отношение между целым и частями превращается в отношение самости к несамости, в психологии понимаемое как отношение субъекта и объекта. Целостность — это наличие самости. Мировой процесс стремится от материи через жизнь к разуму и духу, от необходимости к свободе, от внеположенности элементов к внутреннему качеству самости, присущему целым. Создание целостностей характеризует этот процесс на каждой стадии. Это относится и к психологическим процессам, в которых также имеет место создание более высоких целостностей из низших. Например, гештальт-психология показала, что в умственной деятельности возникают структуры опыта, действующие как целые и входящие в другие моменты опыта как нерасчленимые целостности.

Хотя то же справедливо по отношению к общественным, религиозным и политическим структурам, они все же являются кажущимися, а не подлинными целостностями; реальными целыми всегда будут личности, создающие эти структуры для роста и духовного прогресса всех человеческих индивидов. Смэтс убежден, что не индивид рождается ради государства и церкви, а наоборот. Что касается вопроса, не является ли Вселенная одним целым, то на него нет определенного ответа, кроме лишь того, что речь идет не о завершенной Вселенной, а о Вселенной в процессе становления, и в ней существуют большие и малые целостности, также в процессе становления, находящиеся вне границ познаваемости, доступных нашим ограниченным способностям. Он завершает свое изложение следующими замечательными словами:

«Хотя теория холизма откровенно принимает материалистическую основу мира и признает естественный порядок, — чего идеализм принять не может, — она, вместе с тем, полностью оправдывает жажду духа истолковать мир. ... Мы постоянно сталкиваемся с противопоставлением материи и духа, временного и вечного, феноменального и реального. Холизм показывает, как эти противоположности примиряются и гармонизируются в целом. Выходит, что целое и части — аспекты одного и того же: конечное отождествляется с бесконечным, частное с универсальным. Вечность содержится во времени, материя есть одежда и носитель духа, реальность — не трансцендентальный порядок в потустороннем мире, она присуща и феноменальному миру; чтобы достичь реальности, не нужно убегать от внешнего мира. Каждый центр, каждое целое в мире, на каком бы низком уровне оно ни находилось — это лаборатория, в которой время превращается в вечность, феноменальное — в реальное. Чудесная истина — повсюду; грузило, куда бы его не забросить, может достичь неведомых глубин; любое сечение мира видимости обнаружит саму текстуру реальности. Целостность повсюду, даже самая по видимости малая и незначительная — чудо, скрывающее тайны, к которым мы стремимся мыслью и делом. Внутри находится то, что запредельно. Быть целым и жить в целом значит становиться верховным принципом, из которого следуют все самые возвышенные этические и духовные правила. Принцип связывает их с сущностью вещей, так как из него происходит не только добро, любовь и справедливость, но также красота и истина, коренящиеся в целом и ничего не значащие вне его. Целое — источник и принцип, объясняющий наши самые возвышенные идеалы вместе с предыдущими эволюционными структурами».

Астрология и холистическая логика

Целое — это также «источник и принцип объяснения» истинной астрологии. Истинная астрология, как мы ее понимаем (и как она, по-видимому всегда понималась теми, кто проникал в ее сущностный смысл), есть математика целостности. Это «холистическая логика», противоположная «интеллектуальной логике» современной западной цивилизации. Она имеет дело с целостностями и изучает структурную гармонию, рост, развитие и распад, трансформацию целостностей, будь то обычные биологические организмы или трансцендентные целостности, психические и духовные.

Интеллектуальная логика имеет дело с частями, холистическая — с целостностями. Все интеллектуальные логические высказывания по сути своей — тавтология, как утверждает Б.Рассел. Они связывают суждения из области частей. Они рассматривают, связаны ли части между собой причинно; они аналитичны и полностью приспособлены к механистическому пониманию мира (которое, впрочем, всегда останется существенным фактором в человеческом знании). Это понимание с исключительной силой выражено в европейской цивилизации (и в ее греческом прототипе) и служит превосходным инструментом познания, — но лишь инструментом. Оно не помогает нам понять реальность, а лишь дает основу для «интеллектуальной честности» в рассмотрении реальности, помогает устранить субъективную эмоциональность, которая так легко может испортить всякое жизненное знание. Оно, так сказать, фильтрует воды знания. Или, иными словами, это леса, позволяющие поднять здание познания до истинно человеческого уровня. Интеллектуальная логика и ее результат, идея строгой причинности, станут прекрасными инструментами для выработки кристально чистого, честного и не-эмоционального ума. Они послужат избавлению от иллюзий чудес и ложных представлений религиозного ума, это важные средства очищения разума.

Но леса для постройки — еще не само здание. Это еще только внешнее понимание мира, понимание, так обращающееся с частями, как будто они не есть интегральные составляющие и, в каком-то смысле, продукты целого. Но в тот самый момент, когда целое становится действующей единицей, части перестают быть только частями, они делаютсяфункциональными органами органического целого. Мы обычно оставляем термины «организм», «органы», «функции» только для известных в науке биологических целостностей, при холистическом же понимании эти термины распространяются, хотя бы потенциально, на все виды целостностей. Сам факт, что имеется целое, предполагает существование частей, являющихся чем-то большим, нежели механические составляющие. В отличие от механически или интеллектуально анализируемых частей, холистические «части» это органы, клетки или группы клеток, т.е. проводники целого.

В серии статей об «оперативной целостности» (1929-1934) я, еще не будучи знаком с работами Смэтса, использовал этот термин впервые и до сих пор считаю его весьма значимым. Это словосочетание может дать нам принципиальный ключ к философии астрологии, так как истинная астрология имеет дело исключительно и по преимуществу с оперативными целостностями. Она берет их в тот самый момент, когда они обретают состояние целостности, когда обретают способность действовать независимо от целостности на своем собственном уровне существования, а затем — способность (хотя бы потенциальную) самовоспроизводиться в каком-либо процессе эманации или размножения.

Здесь мы встречаемся с двумя важными группами факторов: пространственных (структура целого, его морфология и общая сумма его специфических характеристик) и временных (момент интеграции, «образования целого», когда то, что было лишь группой элементов, начинает действовать как независимое целое). Пространственные факторы должны быть нам известны независимо от астрологии. Они принадлежат к наукам, имеющим дело с пространственной организацией структур — к физике, физиологии и психологии.

Астрологическая карта сама по себе никогда не покажет, является ли характеризуемое ею целое человеком, собакой, пшеничным зерном или идеей. Но если уже известно, что карта описывает существо вида «homo sapiens» такой-то расы, такой-то нации и т.д., — тогда уже можно делать выводы о том, какую индивидуальную вариацию данного типа она характеризует, но не более того.

Это одна из причин, в силу которых мы сравниваем астрологию с чистой математикой; математика не дает нам никакой информации о том, к чему относятся ее уравнения. Сначала нужно иметь знание, основанное на восприятии, и лишь затем использовать математику, чтобы придать этому знанию новое качество. Подобным же образом, чтобы разумно использовать астрологию, мы должны знать, какого вида целое характеризуется данной картой. Человек ли это; мужчина или женщина? К какому народу и какой культуре принадлежит этот человек? Если знаем, астрология может придать новое качество этим знаниям. А качество почти исключительно зависит от значений, относящихся к сущности времени — к сфере, почти непознанной в науке. Астрология укоренена в мистерии времени.

Вернемся снова к нашей параллели между логикой и астрологией. Логика есть метод испытания чистоты принципа причинности для каждого понятия. Принцип причинности, в свою очередь, — основа механистической теории, представляющей Вселенную как группировку причинно связанных элементов в некой абстрактной матрице — утробе, называемой ныне пространственно-временным континуумом. В такой теории сущность пространства полностью поглощает реальность времени, которое становится всего лишь четвертым измерением пространства. Как показывает Бергсон в «Творческой эволюции», время в науке чисто математично и не имеет внутренней жизненной ценности; в противоположность этому он пытается приблизиться к реальности времени, выражая его термином «длительность».

Время и циклы

В холистической (по широкому, не обязательно смэтсовскому смыслу слова) Вселенной время действительно вполне реально. Его реальность можно в значительной степени отождествить с реальностью целостности целых. Реальное время, или бергсоновская «длительность», не только становится функцией целостности целых, но входит мета-причинным, так сказать, образом в «холизацию» каждой группы элементов. Здесь затрагиваются два фактора. Во-первых то, что продолжительность независимого существования какого бы то ни было целого интимно связана с характером целостности этого целого. Во-вторых, качество момента, когда группа становится оперативным целым, определяет качество целостности этого целого.

Иными словами, существует ли целое как таковое в течение минуты, года или миллиона лет — это не второстепенный вопрос. Продолжительность целостности не может быть изолирована от сущности целого. Отношение между ними не причинность, а тождество. Человек, рассматриваемый как отдельное живое существо, это продолжительность его жизни. А еще человек представлен тем моментом времени, когда он начал свое независимое существование (первый вдох). Таковы два постулата «философии времени».

Вместе с тем, наши положения не противоречат тому, что человек есть прежде всего существо, принадлежащее человеческому роду, определенной расе, группе и т.д. Эти факты определяют пространственные характеристики человека, то есть его биологическую структуру. Но человек — не только часть коллектива (каков он с механической точки зрения). Что же характеризует эту индивидуальную целостность? — Момент первого вдоха и продолжительность жизни: две относительные величины в реальном времени.

Современная наука не может сказать ничего о качествах целостности какого бы то ни было целого, равно как и о сущности времени. Целостности — создания времени. Части, как причинно связанные элементы, — создания пространства. Термин «создания», видимо, несколько аллегоричен, но идея состоит в том, что время относится к целостностям генетическим образом. Это не значит буквально, что время «делает» целостности; но время обусловливает создание целостностей. Так, в нашей предыдущей иллюстрации математика не «делает» физику, но она обусловливает создание физики. Математика создает физику в процессе логического сопоставления данных. Подобным образом время создает из групп элементов оперативные целостности в процессе соотнесения и «холизации» этих элементов. Этот процесс не является логическим. В некоторых случаях мы можем считать его биологическим, хотя в более широком смысле он выходит за пределы того, что обычно называют «жизнью». Его можно было бы назвать циклологическим, поскольку время в своих проявлениях по существу циклично.

Итак, наука о циклах (точнее, о цикличности), «циклология» — это наука о целостностях, являющаяся для них тем, чем математика является для современной физики. Математика анализирует пространство, циклология анализирует время — реальное время, время живущего, время целого. Первая начинает с каузального, интеллектуального, внешнего (как Смэтс употребляет этот термин) воззрения на Вселенную, понимая ее какпротяженный в абстрактном пространстве-времени континуум, в котором время рассматривается как дополнительная пространственная координата. Циклология же начинает с синхронистического, холистического, «внутреннего» взгляда на Вселенную,интенсивную в циклическом, психо-биологическом времени, наименьшая единица которого может быть названа «квантом длительности» — то есть творческим моментом. Момент времени является творческим постольку, поскольку он высвобождает силу, необходимую для создания целостности. Это своего рода «фотон», так как он репрезентирует единицу высвобождаемой энергии, которая создает целое и представляет собой внутреннюю сущность времени.

Если мы, вслед за Смэтсом, рассмотрим целостность целого как тождественную его самости или «душе» (в зависимости от определений, которые мы дадим этим словам), можно будет понять, что момент творит самость или душу. Душа определяется функцией момента, в котором целостность целого возникает как независимо действующая индивидуальность. Так время становится универсальной матрицей — утробой «индивидуальных душ». Всякая душа, всякое целое имеет свой момент рождения и свой цикл проявления, которые полностью определяют ее как душу, то есть как целостность данных частей, относящихся в качестве частей к пространству.

Это соответствует древнему мифологическому символизму. Хронос-Сатурн — создатель индивидуальных душ, или индивидуальных самостей, или личностей, или эго — в зависимости от терминологии. Он бог циклов, правитель Золотого века (то есть начала каждого цикла). Он являет собой принцип ограничения, границ, конечности, кристаллизации, формы. Это так, поскольку каждое целое нуждается в том, чтобы быть конечным, ибо целостность предполагает конечность, а самость предполагает ограничение и форму. Вместе с тем, Золотой век — это век невинности и блаженства, поскольку целостная жизнь в циклических границах своей целостности есть истинная невинность и блаженство. Грех и трагедия появляются, только когда мы пытаемся выйти за эти границы и ищем «бесконечного».

В одном из писем к ученикам М.Джоунз пишет:

«Нет иллюзии разрушительнее для духовного роста, чем идея, что безграничное есть нечто, чего следует искать и каким-то образом обрести. ... Бесконечное — это понятие конечного ума, стремление к тому, чем он не является: конечность же необходима для осуществления бесконечного, каким бы парадоксальным это ни казалось. ...7 Страх настолько же бесконечен, насколько конечна любовь. Ненависть так же бесконечна, как ложь или как предание души чему-либо аморальному и низкому. Божественное же конечно и определенно. Конечное означает ограниченное, бесконечное означает недостаток определенности. Полностью бесконечное совершенно неизвестно, полностью определенное абсолютно известно. Бог был конечен для Иисуса: это его «отец». Божественное конечно для ученика, который благодаря духовным путам знает посвящающее ограничение своего бытия. Павел называл себя рабом бессмертного Господа и этим своим служением стал истинной или бессмертной личностью. Реальность конечна, бесконечное не обретается никогда. Стремление к реальности есть в действительности искание конечной абсолютности».

Это заставляет нас вспомнить революцию, совершенную Эйнштейном, когда он заявил, что Вселенная безгранична, но конечна. После этого математического утверждения Эйнштейна современная наука стала рассматривать Вселенную как целое, а также и атом как целое, составленное из вполне определенных частей. Все это направляет нас к холизму. Но некоторые философские идеи, излагаемые в общей теории Эйнштейна, вызывают возражение. Мы сказали бы, например, что пространство бесконечно, поскольку оно имеет дело с причинным распространением элементов, с частями. И не существует ограничения на количество и отношения между элементами. Время же конечно, потому что оно — область создания целого, а целостность (или самость) по определению конечна. Абстрактно говоря, время и есть Цикл, независимо от его величины. Это «круг целостности», мифологически-астрономический «перстень Сатурна». Следовательно, ограничивающим для пространства-времени является фактор времени. Бесконечное время — абсурд. Вечность — это не бесконечное время, а огромный временной цикл, Эон. На языке мистики, это целостность каждого цикла.

В философии гностиков Эон — не только цикл времени, но и божественное Сознание или космическое Существо, космическое Целое. И так для каждого цикла, каким бы малым он ни казался. Каждый момент -эон, в том смысле, что это единица времени и одновременно душа (или формирующая матрица-утроба) некоторого количества целых, которые достигают здесь своей целостности. Что касается «универсальной Самости», то это не бесконечная Самость, а, напротив, то, что достигает совершенного самобытия в течение каждого «кванта длительности», каждого момента; целое, которое целостно в каждый кратчайший момент и посредством него без какого бы то ни было прекращения самобытия. Оно может быть малейшим из малейших, или обширнейшим из обширных; измерения несущественны, потому что они принадлежат к области пространства, неважно также количество частей, малых или неизмеримо больших. Количество частей или измерений не принадлежит к области целостности или времени, это иллюзии пространства, иллюзии плюса и минуса интеллектуальной логики и причинности. Существование потенциально целостно в каждый момент. Верховное Существо действительно целостно в каждый момент, не зная распада, который есть смерть; его время-длительность наполнена непрерывающейся целостностью, малейшей из малых, величайшей из великих.

Положительное и отрицательное время

Все это, конечно, очень метафизично. Но вместе с тем и даже вопреки этому вполне практично. Речь идет об одной из основных перемен переходного периода — перемене весьма сложной, ибо она смещает направления. Со времен VI века до н.э. человечество старалось привести свое мышление в соответствие с новыми, более абстрактными представлениями. Величайшие философы и ученые подчеркивали фактор «формы». Форма, которую не следует смешивать с «телом», — это всего лишь синтетический результат абстрактных взаимоотношений. Когда же форма проявляется в организации материальных элементов в «тело» (или объект), она предполагает протяженность в пространстве. Таким образом, пространство как космический принцип было предметом особого внимания в последние двадцать пять веков.

Реальное же время оставалось на заднем плане. Для древнего человечества время означало ряд последовательных видоизменений материальных тел. И имело значение постольку, поскольку служило причиной фатального распадения тел и энергий. Время уподоблялось судьбе. Сатурн был богом судьбы и кармы — неумолимым властелином, чьи повеления означали прекращение и смерть. Прекращение означает эмоцию, так же как и рождение. Все большие изменения, все моменты, когда время кажется действующим с особой силой и значимостью, порождают сильные эмоции. Так меры времени оказываются для «природного» человека эмоциональными значениями. Время (Сатурн) действует — как мы увидим позже — посредством изменения чувства (Луны). Изменения Луны формируют жизнь чувств человека, как солнечные изменения влияют на действия основных жизненных сил во всех живых существах.

Время, связанное таким образом с изменением, всегда несет в себе и смысл прекращения (символизм Сатурна), а тем самым — трагической неспособности увековечить сознание, любовь, молодость и иные подобные символы совершенства функционирующей органической формы. Иными словами, время, которое сначала было связано с рождением вещей (Золотой век) и с состоянием блаженства, в течение многих столетий кажется по существу связанным с идеей смерти и фатальной неспособности сохранить самотождественность, т.е. определенную форму. Время-Сатурн все в большей степени (особенно в христианскую эпоху) рассматривалось как сила, противопоставленная жизни, как антихолистическая сила.

Это само по себе знаменательно. То, что реально порождает целостности и дает рождение душам, считалось исключительно причиной всякого разрушения! Но ясно, что это одновременно причина рождения и причина смерти. И поскольку «этот мир» считался злым и иллюзорным, рождение не было особенно радостным событием; но интересно, что смерть, тем не менее, пугала в большей степени. Это покажется нелогичным, если только забыть, что смерть, как учили в те времена, — порождение ада! Оккультная философия и углубленные формы мистицизма подчеркивали, что если обыкновенному человеку, отождествляющему свое «я» с телом, то есть с землей, прахом, предстоит прекращение личного сознания со смертью, то адепт, достигший перенесения своей самости из тела в абстрактную форму (или астральный прототип) не знает прекращения личного существования со смертью. Его материальное тело распадается под властью Сатурна, но подняв свое бытие до абстрактной формы, он в состоянии обмануть Сатурн. Он остается той же самостью, только без материального носителя проявлений. Целостность целого остается, несмотря на то, что возможность действования (в смысле земной деятельности) исчезает.

Так, фатальность смерти преодолевается в овладении формой. Человек, создавший «бессмертную форму» или извлекший для нее существенные элементы, привносимые телом, в состоянии сохранить свою самость, вопреки всем изменениям, вопреки времени. Построив свою собственную пространственную структуру как неприступную крепость, он может не поддаваться времени. Это можно сделать лишь с помощью ума. Различные уровни ума связаны с различными уровнями бессмертия. Великая книга, оставшаяся памятью на века, — определенный вид бессмертия для ее автора. Адепт, однако, в состоянии достичь более полного вида бессмертия, функционируя после смерти в своем «христовом теле», или «теле воскресения», или «теле нирманакайя».

К сожалению, творческий тип ума (тот, который связан с процессом создания целого) скоро отступил на второй план из-за чрезмерного развития «логического ума», то есть аналитического интеллекта. В анализе пространство потеряло свою целостность (то есть, свою связь с холистической силой времени) и стало механистическим и полностью каузальным. Оно стало бесконечным и в силу этого бессмысленным, простирающимся неограниченно по всем направлениям. Каузальность и механистичность привели к формулированию законов термодинамики и идеи энтропии. Вселенная показалась «истощающейся». Здесь время также представлялось фатальностью прекращения, а не силой, дающей рождение целостностям.

Недавно, впрочем, появились и тенденции к восстановлению космологии, подобным древним дням и ночам Брамы. Вселенная понимается как целое, причем, не взрывающееся, а обладающее способностью к регенерации, когда периоды сжатия сменяются периодами расширения. По-видимому, новое понимание сущности времени может привести ученых к построению более удовлетворительных теорий.

Важно, однако, понять два фундаментальных представления о времени. негативное время — это время, которое понимается как фатальность прекращения. позитивное, или холистическое, время — это способность создания целостностей. Первое понимание субъективно и эмоционально. Оно говорит: «Вот я, целостный, живой, сознательный; и всему этому придет конец! Каждое изменение — шаг к смерти, все есть страдание и все напрасно!» — Так говорит индивид, постигший, что всякая индивидуальная самость — мираж. «Всякое составное существо погибнет», — говорит Будда. Из чего логически следует, что мудрее всего отвлечь сознание от всего составного и обитать в чистой «абстрактной форме», в чистой целостности поверх всех целых или между ними. Это состояние нирваны.

Позитивное понимание времени рассматривает его как вечное рождение целостностей, которые не непременно умирают как таковые, а могут сочетаться друг с другом, образуя в этом процессе все большие целостности. Благодаря причастности к сознанию индивид способен стать органической частью большего целого и тем самым достичь бессмертия в этом целом, как проводник целостности большого целого. Этот вид бессмертия отличается по своему смыслу от чисто личного бессмертия, потому что основывается не на преодолении времени, а на отождествлении с творческой силой каждого момента.

Человек должен пережить каждый момент, и прежде всего — момент своего рождения и своей Судьбы. Перестав сопротивляться времени, напротив, приняв творческое значение каждого момента, мы каждый момент представляем как рождение. Человек, живущий творческой жизнью, живет в непрерывном процессе создания целостностей. Он не пытается избежать ограничений какого бы то ни было момента, убегая в пространство и форму, определенную потенцией каждого момента; и таким образом, он непрерывно обновляет свою целостность. Он с одинаковой легкостью и радостью творит в моменты юности, зрелости и старости свою целостность — даже в момент смерти. Все эти моменты в равной мере создают творческие возможности для оформления его целостности; в каждый момент он целостен, гармонически сочетаясь со всеми другими целостностями в Универсальном целом. Когда пространственная структура его тела не может более определять новый ряд творения целостности, она распадается на элементы, которые, входя в новые сочетания в Целом, несут радость рождения других способов проявления. Но в тот момент, когда структура тела теряет свою холистическую силу и распадается, — мириады структур рождаются во Вселенной; может быть, в этот момент рождается звезда, и тот, кто осуществил время и отождествился с его циклическим проявлением, переносится туда для немедленного рождения, сообразно полноте силы создания тела, которую он развил в прежней, завершающейся пространственной структуре (вида, расы, семейства и других групп).

Интуиция и символы

Новый подход к астрологии, рассматриваемый в этой книге, основывается на позитивном понимании времени. Следовательно, предполагается способность, которая не может найти себе места в уме, отягощенном негативным пониманием времени с его ограничениями и страхами. Сообразно негативному пониманию времени, каждое тело умирает в каждое мгновение в своих частях. И единственное, что остается целому, — неудержимо стремиться к обретению новых частей и тем самым овладеть каузальными законами отношения между частями и посредством инженерного искусства замедлять, насколько это возможно, фатальное распадение, удерживая свою пространственную структуру. Как в войне нападение — лучший способ защиты, так самосохранение лучше всего достигается в увеличении своего могущества, ведущем к империализму, к алчности, непременно сопровождаемой чувством страха. В пределе мы приходим к символу «черного мага», который питается смертью всех вещей, в величайшем страхе бережет свое формальное совершенство, разрушая все вокруг, чтобы впитать жизненную силу разрушенного. Таково высшее проявление негативного времени. Оно предполагает использование мощного интеллекта, который редуцирует все целые до их элементов, чтобы их ассимилировать, но абсолютно лишен творческой силы — ведь он абсолютно отрезан от холистической силы истинного времени.

Хотя это, возможно, всего лишь символ, но он показывает, к чему ведет превознесение исключительно интеллектуальной логики и аналитического, каузального направления ума. Противоположностью этому будет развитие интуиции, представляющей собой способность отождествления с силой времени, которая создает целостности. Интуиция начинается с биологического инстинкта. (Бергсон определяет интуицию как инстинкт, который начинает сознавать самое себя, освобождается от служения потребностям действия и получает возможность размышлять над тем, что видит. Сущностная природа инстинкта и интуиции определяется им как «симпатия». Интеллект в своем высшем проявлении дает нам ключ к пониманию материи; интуиция может привести нас к пониманию глубины самой жизни. Интуитивная философия — это такое познание, которое подобно искусству, но имеет объектом саму жизнь. Оно действует, устанавливая симпатию между нами и другими живыми существами. Интуиция превосходит интеллект, но именно посредством интеллекта она преодолевает ограничения простого инстинкта. Без сотрудничества интеллекта она — как и инстинкт — оставалась бы прикрепленной к отдельным практически полезным объектам и растратила бы себя во внешних проявлениях; см.: «Creative Evolution» Ch.II) А инстинкт постигает каждую новую ситуацию как целое и реагирует на нее незамедлительно тоже как целое. Тут мы имеем совершенное приспособление целого к целому и совершенное осуществление всех отношений, которые связаны с новой ситуацией, создаваемой данным моментом времени.

Интуиция представляет собой ту же способность на психо-ментальном уровне. Юнг говорит об интуиции следующее:

«Интуиция — это вид инстинктивного постижения, независимо от природы его содержания. ...Посредством интуиции всякое содержание представляется как законченное целое. ...Интуитивное познание обладает внутренней уверенностью и убеждением, что давало Спинозе возможность говорить о «scientia intuitiva» как высшей форме познания».

Лучше всего определить интуицию как холистическое восприятие. Или — каксознавание себя, которое позволяет нам сознавать самость (целостность) каждого целого. Этим она противостоит ощущениям, которые всегда частичны, следовательно — нуждаются в причинной логике интеллекта (или в эквивалентной ей биологической способности ассоциации ощущений) для координации. Интуиция не основывается на причинной логике; но есть иной вид логики, которую мы назвали бы «холистической логикой». Уверенность, рожденная интуитивным пониманием, иная, нежели очевидность простых математических предложений; вместе с тем, интуитивное постижение по-своему тоже тавтологично.

Тавтология определялась Б.Расселом в утверждении, что «различные комбинации символов — это разные способы сказать одно и то же». Иными словами, происходит отождествление двух символических представлений. Интуитивное понимание подобно этому в том отношении, что в нем некоторое целое (индивид или положение дел) отождествляется с определенным качеством. Можно, например, интуитивно знать, что определенный человек честен. Это означает, что каким-то особым образом человек и честность понимаются как тождественные. Качество честности сопоставляется с представлением о человеке и становится единым с ним. Наверное, интуицию можно объяснить как прямое отождествление некоторых целостностей с основными качествами, как бы содержащимися в бессознательном. Когда человек или ситуация становятся предметом интуитивного постижения, одно или несколько таких основных качеств оказываются извлеченными из бессознательного и связанными с умственным образом человека или ситуации, так что предмет интуитивного постижения обретает свое полное значение в соответствии с этими качествами.

Астрология основывается на одном из таких интуитивных постижений, отождествляющих «порядок» с движением звезд на небе. Представление о качестве «порядка» латентно содержится в бессознательном. Это психологический результат стремления компенсировать кажущийся внешний хаос повседневного существования. Кроме того, человек видит, что существует поразительная регулярность в движении Солнца, Луны и звезд. И вот внутренний, психологический фактор и внешнее восприятие оказываются некоторым образом тождественными; одно становится образом другого. Всякая интуиция основывается на символах.

Что такое символы? Это представления качеств, которые принадлежат целостностям. В отличие от символов, перечисления и категории принадлежат частям. Части существуют в состоянии одновременной протяженности, то есть в пространстве. Они видятся всегда в сопоставлении и обращают на себя наше внимание именно своими различиями; они занимают различные места, по-разному ориентированы и по-разному ведут себя. Они обладают отличительными характеристиками, благодаря чему ум в состоянии аналитически определять их на фоне гомогенного пространства или на фоне друг друга, по контрасту. Части могут быть перечислены, им могут быть приданы количественные величины, их можно соединить причинными связями, классифицировать по категориям, приписанным отдельным местам и т.д. Целостности же — будь то существа или ситуации — являются неделимыми индивидуальностями, которые должны быть поняты и прожитыкак таковые — как целостности. Для этого мы должны установить связь «симпатии» между собой как целым и ими. Наша целостность встречается и отождествляется с их целостностью; результатом является психологическое состояние в нас. Эти состояния чисто качественны, поскольку, как показывает Бергсон («Мгновенные данности сознания»), психологические состояния сами по себе чисто качественны, и чистая длительность есть «последовательность качественных изменений».

Вкратце, избегая сложной метафизической аргументации, мы можем сказать, что всякое целое, как оно переживается нами в данный особенный момент, проникнуто качеством, представляющим собой «гения» этого целого, «гения» ситуации как целого — его значение, его «душу». Как можно передать это значение? Не только через перечисление частей, которые составляют целое, но через «символ», который как знак раскрывает значение целого.

Значения времени, «души», целостности — как это ни называть — не могут быть переданы непосредственно. Интеллектуальный анализ и связанные с ним умственные операции беспомощны в передаче целостности целого, «гения» целостной ситуации, целостного момента. Лишь интуиция, основывающаяся на отождествлении и совершенной симпатии (или совершенной сонастроенности), дает возможность постичь такую целостность.

Но как можно пробудить это состояние отождествления? Только формируя ситуацию или образ, который действенно, драматически выражал бы качество целого и, более того, пробуждал бы переживания этого качества в других. Предположим, человек живет в джунглях, в лесу столь густом, что оттуда никогда не видно звездного неба, и в джунглях он постоянно испытывает страх нападения враждебных существ. Жизнь в джунглях кажется ему страшным хаосом жестоких инстинктов. И вот некое высшее существо приходит к нему и выводит его на горную вершину, откуда можно наблюдать гармоничное движение звезд, учит его основам астрономии и законам небесных движений. Впервые целостность этого человека встречается с целостностью Вселенной, он переживает реальность порядка и гармонии. Теперь даже жизнь в джунглях понимается им как управляемая некой величественной и таинственной гармонией.

Он возвращается в свои джунгли, но все его существо полно пережитым. Он пытается передать смысл порядка своим соплеменникам, но, разумеется, безуспешно, потому что у них нет чувственного опыта, который дал бы им «символ» порядка. Наконец, он заставляет подняться их на вершины деревьев, чтобы они увидели ясное ночное небо и задумались. Ночь за ночью они наблюдают шествие ночных светил. Теперь они способны почувствовать реальность универсального порядка, потому что видели его «знак». И позже, даже если они не могут взобраться на высокое дерево и чувствуют себя затерянными и подавленными в темном хаосе джунглей, кто-нибудь может сказать им: «Вспомните звезды. В мире есть порядок». И отчаявшиеся люди могут вновь пережить реальность порядка благодаря власти символа.

Подобным же образом тигр становится символом ужаса, крепко построенный дом — символом защиты. Иными словами, жизненная ситуация, которая в более или менее универсальном опыте человека спонтанно отождествилась с качеством особого психологического состояния, становится символом этого состояния. Состояние выражается в символическом образе. Позже образ становится более абстрактным, превращаясь в слово, фразу, произведение искусства.

Драматическое действие или образ могут стать подходящим символом прежде всего благодаря своей целостности. Ситуация должна быть пережита как «целостность действия», иначе она не передаст другому вполне определенное психологическое состояние. Далее, она должна быть соотнесена с прошлым опытом человека. Никакой символ ничего не значит для человека, если он не пережил целостности действия или ситуации, с которой тот связан. Тигр не может быть символом страха для того, кто никогда не видел тигра и не имел возможности получить соответствующего впечатления от других. Чем более чужд и отдален опыт, тем меньше значение символа, тем меньше его способность возбудить психологическое состояние, с которым он должен быть отождествлен.

Мы говорили, что всякая интуиция основывается на символах. То же, хотя и несколько иначе, относится к инстинктам. Животное, сталкиваясь с какой-то ситуацией, реагирует на нее инстинктивно. Если в памяти его вида как целого этих обстоятельств нет, такая реакция, такое совершенное поведение невозможно. Ситуация была пережита много раз, прежде чем из сочетания элементов возник символ. Это сочетание становится знаком психо-биологического состояния, которое немедленно вызывает приспособление. Инстинктивная реакция не только мгновенна, это совершенный способ приспособления к данному положению. Это так, потому что символ имеет абсолютную значимость, он полностью, без всяких задержек и извращений, обусловливает необходимое жизненное поведение.

В противоположность этому, для современного человека едва ли какое-то жизненное положение исполнено абсолютной значимости как символ, потому что современный человек до такой степени использует аналитический ум, что уже не воспринимает ни интуицию, ни себя самого как целостность. Он не целостен в своих реакциях — разве что под напором самых властных биологических побуждений. Ни людей, ни ситуации как целостности он не видит. И поскольку не постигает их как символы качеств, полностью и целостно пережитые в прошлом (их приходится анализировать поэлементно), они не отождествляются для него с «качествами», символами которых могли бы быть. В результате реакция в лучшем случае замедляется, а то и становится вообще неверной. Инстинкт или интуиция не анализируют ситуацию или человека поэлементно, а схватывают целостно и мгновенно. Здесь целостность отождествляется с одним или несколькими качествами, определяющими правильную реакцию.

Американский индеец даже в наши дни обычно мгновенно реагирует на человека, которого он никогда раньше не видел. Голос его или то, как он молчит, или еще что-то, что невозможно описать, становится для индейца ясным символом реальной самости человека, то есть его целостности. И далее он поступает сообразно своей верной оценке, основанной на интуиции. Белый же человек, напротив, обычно не оценивает незнакомца полностью интуитивно: он начинает анализировать ту или иную его черту или характеристику. Он видит более или менее связанные части вместо значимого целостного символа качеств и часто, как оказывается впоследствии, реагирует неправильно.

В этом смысле интуиция есть способность прочесть каждое целое как символ какого-то основного жизненного качества. Это означает — видеть «душу» всего, целостность или качество каждого целого. Благодаря инстинктам животное остается в мире бессознательного схватываемых символов, которые заставляют его реагировать биологически совершенным образом. Полностью интуитивный человек живет в мире сознательно воспринимаемых символов, в мире душ, полном смысла. Сочетание всех этих символов в каждый момент составляет особый символ — символ-зерно момента. Этот символ раскрывает значимое качество души человека, как та видит свое собственное раскрытие в полноте момента.

С космической точки зрения, каждый момент во Вселенной может быть понят как космический символ, раскрывающий качество момента и Душу Космоса — можете, если угодно, назвать это Богом. Каждый постигаемый таким образом момент получает, однако, свою определенность по какой-то точке восприятия, например — Земли; в пределе этот момент таков для всего человечества.

Итак, каждый момент рождает бесчисленные целостности, и значит, по закону космического наследования, качество этого момента определяет основные качества целостностей, которые из него возникают. И так как упорядоченное вращение небесных тел представляет собой великий символ естественного и космического порядка, движение и положение небесных тел в каждый момент времени может дать коренной символ целостности (то есть самости и судьбы), каждого целого, рожденного в этот момент. Качество, им раскрываемое, есть качество этих целостностей. Но сам коренной символ (астрологическая карта) долженпостигаться как целое действием интуиции.

Аналитический интеллект бесполезен в работе с холистическими символами. Если карта рождения означает нечто жизненное и реальное, она может быть только символом, то есть целостной конфигурацией. Целостность небесной конфигурации в момент рождения и целостность самости и судьбы рожденного тождественны; и то, и другое выражает целостность момента. В интеллектуальной логике есть формула: если А=В и В=С, то А=С; холистическая же логика придает иное значение символу равенства — значение, так сказать, генетическое.

Следует добавить, что движение Солнца, планет и звезд — не единственный материал, которым можно воспользоваться как символом для интуитивного раскрытия души момента. Теоретически все будет служить основой символизма, если, во-первых, толкующий в состоянии постичь каждое каждое символическое положение как целое, глядя на него с целостностью собственной самости и с полностью развитой интуицией, и, во-вторых, если эта интуиция, передавая понятие, пользуется «холистической логикой», то есть принципами функциональной связности.

Здесь интеллект находит свое правильное место. В инстинктивном поведении «функциональная связность» бессознательна и биологична. Например, определенные движения и способы поведения в брачном ухаживании животных являются символами биологического тяготения, ведущего к спариванию. Но животное не может ошибиться в правильном (то есть соответствующем холистической логике) истолковании этих движений и отношений. Инстинкт с определенностью знает, что означают все эти движения. Его бессознательное безошибочное толкование «функционально связно», поскольку толкующий «ум» полностью соединен с жизненным принципом, с целостностью момента. Определенное время (весна) вызывает определенное поведение, которое получает столь же определенное толкование. Животное совершенно в осуществлении момента. Душа момента и самость животного полностью тождественны в своем значении. Поэтому бессознательная инстинктивная интерпретация не может быть ложной.

Но человеку много труднее придти к интуитивному пониманию своей самости и своей судьбы в каждый момент, потому что такое понимание должно иметь опору в сознательном уме. Сознательный же ум, мышление, поначалу оперирует не с целостностями, а с частями. Мышление развивается из ощущений, которые дискретны и раздельны. Оно рассуждает по поводу ощущений или ассоциаций ощущений, и если в уме не начнет действовать новая способность, он прежде всего занимается аспектами пространства и формы, а не позитивными аспектами времени или холистическими принципами. Для последнего необходимо участие чувств, которые, как мы увидим в следующей главе, естественно реагируют на целостные ситуации.

Объединение целостных реакций чувств и логики мысли приводит ум к новому состоянию или поляризации. Он начинает работать с целыми, а не с частями, с психическими оценками, а не с физическими интеллектуальными понятиями. Он становится холистичным, а не механистичным. Переставая быть привязанным к материальным объектам, связанным задачами их классификации и пространственных характеристик, ум направляется внутрь, постигает свое освобождение и начинает «чувствовать» живую силу момента. Тогда начинает говорить целостность момента, и это — язык символов.

Неважно, выражаются ли символы в снах или мистических видениях, в магических знаках или оккультных «сигнатурах», в каких-то иных формах жизненного толкования или в гаданиях тысячелетней давности. Существенно, что все столкновения с жизнью становятся значимыми. Человек становится Интерпретатором и Провидцем. Он живет в мире душ, в мире значимых целостностей, потому что целостность, или холистичность, действует через его сознание. В животном целостность действует через физиологический организм. В человеке — посредством реполяризованного ума, на психо-ментальном уровне, то есть сознательно. Когда это действование становится совершенным, интуитивное толкование символов момента обретает такую же уверенность, что и биологические инстинкты, — уверенность, которую интеллект может обрести только в логике или чистой математике, уверенность тавтологии, происходящую из очевидной тождественности. Животное безошибочно истолковывает любовный танец, потому что отождествляется с любовным стремлением момента, хотя и не «знает» этого. Совершенная интуиция — тоже результат отождествления (абсолютной симпатии, как сказал бы Бергсон) между воспринимающим целостным индивидом и воспринимаемой целостной ситуацией. Эта тождественность осуществляется в тот момент, когда индивид полностью открыт энергии, создающей целостность.

Столь совершенному интуитивному человеку не нужна никакая специальная система символов; астрология не имеет для него особого значения. Но он не способен передать свои интуитивные находки другим. Вот тогда потребность в коммуникации рождает систему интерпретации, ряд символов, которые могут служить умственно-пространственным «мостом» между целостностью момента и всеми, кто его воспринимает. Значит, необходим язык. Астрология является одним из таких языков, как и гексаграммы китайского И Цзина. Именно в формировании и использовании такого языка начинают действовать холистическая логика и принцип функциональной связности.

В холистической логике и заключено истинное основание астрологии, а вовсе не в сборе статистических данных, — хотя последние могут оказаться очень полезными для приведения абстрактных интерпретаций к большей конкретности и точности. Холистическая логика, которая основывается на восприятии целостности материала и использует его функциональную связанность в качестве символических элементов, для подлинно интуитивного человека столь же «логична», как и интеллектуальная логика. Но она не так суха и косна, ибо это творческая логика. Это функция эволюционирующей жизни. Как логика инстинктов, она приспосабливается к новым положениям и новым уровням существования. Она изменчива, и вместе с тем она таинственным образом сохраняет в самых разных комбинациях свою неизменную сущность.

Основания астрологического символизма

Эти необычные размышления станут яснее, когда мы вкратце наметим движение к астрологическому символизму.

Проблема астрологического символизма — это правильное отождествление порядка, являемого циклическим движением небесных тел земному наблюдателю, с порядком, обычно не проявленным в человеческой природе и человеческой жизни, к которому человек психологически стремится и который становится действительной внутренней реальностью для духовно пробужденного индивида. Человек, запутавшийся в постоянной борьбе первичных природных элементов, не находит ничего, кроме хаоса и случайностей, что порождает страх. Тот, кто увидит все эти элементы как функциональные части космического целого, гармонизируемые посредством внешне сложных, но внутренне простых законов «функциональной связанности», преодолевает страх. Постигая и воспринимая Вселенную как целое, восприняв как целое свою душу и тело, он будет способен отождествиться с целостностью этих целых и принять абстрактное и «мистичное» отношение целостности к целому. Это не значит отстраниться от природы или поднятьсянад ней. Это не значит также, как иногда понимают, рассматривать природу и судьбуобъективно. Это значит — сохранять постоянное положение или состояние равновесия в «центре тяжести» этой целостной природы и судьбы. Это значит — не быть выведенным из равновесия интенсификацией отдельной функциональной части этого целого, но не значит — отгородиться от такой интенсифицированной функции.

Здесь необходимо вспомнить научное понимание «энергии», определяющее ее как момент ускорения, а не как некую таинственную «силу», содержащуюся в самом объекте. Подобно этому, психическая энергия порождается усиленной деятельностью психо-органической функции из-за того, что «качество», которое она представляет, до такой степени увеличивает свою значимость по отношению к органическому отношению в целом, что эта функция становится господствующим фактором в сознании. Так, например, функция чувствования может приобрести столь большое значение, что сознание почти целиком может этим чувствованием заполниться. Или, в более конкретном случае, сознание может почти целиком заполниться ненавистью, которая, затрагивая самость, «я есмь», смещает психический центр тяжести. Все существо проникается чувством «я ненавижу», что означает «я есмь ненависть».

Человек же, сохраняющий равновесие, может почувствовать, что в нем пробуждается ненависть, но он никогда не скажет «я есмь ненависть»; он скажет: «во мне как целом происходит усиление ненависти». Это не заставит его отгораживаться от функции чувствования, поскольку это было бы саморазрушением. Но он перестроит все другие функции таким образом, чтобы уравновесить интенсификацию чувств. Если ему это удается, самость и целостность целого сохранят свое равновесие в центре тяжести своей целостной природы. И значит, его не сдвинет в сторону от центра тяжести энергия, порожденная усилением отдельной функции, но вместе с тем он не будет подавлять эту функцию, то есть разрушать себя.

Вероятно, о психических энергиях можно говорить только в случае интенсификации одной или нескольких психических функций. Сильная самость черпает свою силу из такой интенсификации, и поэтому ее равновесие всегда неустойчиво и динамично. Постоянно происходит смена интенсивности всех функций. Вместе с тем, самость всегда остается в центре тяжести целого, воздействуя на части, соотношение которых постоянно изменяется, но общее равновесие при этом никогда не теряется.

Таким образом, гармония целостной природы может быть представлена как динамическое отношение между частями. Человек как целое — это комплекс динамических отношений между функциональными частями. Таково, фактически, любое органическое целое. Во всяком целом, следовательно, есть динамический порядок, который можно представить как попеременные циклы усиления и ослабления интенсивности функций. Но такую картину нетрудно связать с солнечной системой как целым, если интенсификация функций может быть связана с различными группами характеристик, образующихся из различных видов отношений между планетами (их положение в пространстве, расстояние от Солнца, массы, скорости, стадии космической эволюции и т.д., и т.п.).

Важно, что такая символическая связь всегда должна основываться на интерпретации двух соотнесенных функционально связных целых и опираться на конкретные и несомненные факты опыта. Иными словами, всякая корреляция между, скажем, Сатурном и определенной психологической функцией должна основываться на интерпретации солнечной системы как целого и человеческой души как целого. Если устанавливается определенный принцип отношения, придающий какой-либо планете символическое значение в зависимости от ее расстояния от Солнца, то все планеты должны получить соответствующее символическое значение таким же образом. Если принято строго геоцентрическое отношение, то все символические интерпретации должны извлекаться из него. Никогда не следует смешивать уровни интерпретации. Можно с успехом использовать множество уровней, каждый по отношению к соответствующему уровню существования. Но нельзя смешивать различные виды конкретных данных, служащих основой для различных видов интерпретации. Каждый способ интерпретации должен использовать собственный тип конкретных данных и только этот тип.

Следующий пример может пояснить это положение. В древние времена конкретный и значимый для человека опыт относительно небесных тел основывался исключительно на их свете. Конкретные данные, которыми располагали астрологи, состояли в том, что Солнце, по всей видимости, является источником жизни, света и тепла. Человеческая жизнь разделялась на периоды, когда солнце светит, — дни, и периоды, когда оно отсутствует, — ночи. Ночь в джунглях полна страха, это трагедия и смерть. С самого начала жизнь зависит от присутствия или отсутствия Солнца, его света и тепла. В умеренных климатических поясах было замечено, что времена года и соответствующие изменения растительности, а также биологических характеристик животных и людей, связаны с тем, под каким углом солнечные лучи падают на землю (регулируя тем самым интенсивность света и тепла, а также продолжительность дня и ночи). Так фиксируется важность четырех основных точек в движении Солнца — двух равноденствий и двух солнцестояний.

Луна представлялась таинственной помощницей Солнца в ниспослании света. Вероятно, давно было замечено, что ее циклы соответствуют физиологическим циклам женского организма. Благодаря этим конкретным и важным данным опыта Луна приобрела определенное символическое значение. Небесные тела виделись искорками, точками света и назывались «звездами». Было замечено, что некоторые из них сохраняют постоянные отношения между собой; они были названы «неподвижными звездами». Значение их постоянных отношений, тех узоров, которые они прочерчивали во тьме, состояло в том, что в природе они были чуть ли не единственно постоянными. В силу этого они стали символами постоянных жизненных качеств, организующих идей или архетипов — стали созвездиями.

Те звезды, которые, как Солнце и Луна, периодически меняли свое положение по отношению к созвездиям, были названы «планетами». Поскольку они двигались подобно Солнцу, но излучали мало света, то естественно и логично стали «слугами Солнца». Им были приданы качества, соответствующие интенсивности их света, их расстояниям от Солнца и особенностям появления. Например, Венера получила двойное значение, как Утренняя и Вечерняя звезда. С другой стороны, как символы качеств были использованы различия в цвете звезд — как, например, красный цвет Марса и Антареса.

Все эти факты были конкретны и имели значение, связанное с опытом. Интуитивный человек представлял себе небо как космическое целое, осмысляя его элементы в соответствии с переживаемыми им фактами. Каждая часть становилась носителем органической функции в космическом целом вверху, на небесах, и внизу. Все эти факты основывались, конечно, на геоцентрическом понимании космоса. Солнце символизировало важнейшую функцию как источник жизненной силы не потому, что оно было центром солнечной системы (такое понимание было бы несовместимо с геоцентрической точкой зрения), а потому, что было источником света и тепла, и цикл жизненных превращений на Земле точно соответствовал циклу его изменения. Луна не представлялась спутником Земли — это тоже не имело смысла в геоцентрической системе. Уран и Нептун, невидимые простым глазом, едва ли могли быть включены в такую систему, основанную на действительном опыте.

В современной же астрологии геоцентрические и гелиоцентрические представления безнадежно смешиваются, и основа символизма утеряна. В результате происходит полная философская путаница. Большая часть представлений геоцентрической астрологии сохранилась. Солнце и Луна называются «светилами». Без всякого основания используется термин «неподвижные звезды», и им придаются значения, опирающиеся на древнее геоцентрическое представление о «созвездиях».

Если бы мы захотели принять за основу астрологического символизма гелиоцентрическую систему, многое из традиционных представлений, фраз и названий древней геоцентрической астрологии надо было бы отвергнуть как лишенное логики с гелиоцентрической точки зрения. Однако дело усложняется тем, что мы не переживаем действительно и чувственно тот факт, что Солнце является центром системы, в которой Земля — одна из планет. Во всяком случае это относится к большинству из нас. Ученым, экспериментально доказывающим гелиоцентрическую систему, может быть, близки подобные переживания, но обыкновенные смертные принимают ее как данность, на интеллектуальных основаниях. Немногие из людей развиты достаточно, чтобы иметь возможность переживать гелиоцентрическую систему фактически*. (* Это писалось в 1935 году, еще до того, как начались исследования околоземного пространства. — Прим. ред.)

Так мы сталкиваемся с двумя способами понимания космоса, каждое из которых может быть принято за основу символизма. Если мы хотим использовать оба способа, то должны быть внимательны и использовать их по отдельности, ибо каждый из них соответствует своему уровню человеческого сознания — можно назвать их виталистическим и умозрительным (или абстрактным). Насколько различны результаты двух способов символического представления, нетрудно будет видеть, если холистически логично рассмотреть данные, предоставляемые гелиоцентрической точкой зрения. Сразу нужно заметить, что эти данные имеют мало общего с тем, что сейчас называют «гелиоцентрической астрологией». Геоцентрическая точка зрения не только в том, что все небесные движения надо связывать с земным наблюдением; это нужно делать в любом случае. Мы имеем в виду истолкование небесных явлений с точки зрения их действительного чувственного восприятия. Гелиоцентрическая точка зрения — это взгляд современной научной астрономии, которая интерпретирует видимые движения небесных тел в соответствии с теорией, доказанной научными экспериментами, то есть в соответствии с знанием интеллектуального типа.

С гелиоцентрической точки зрения солнечная система безусловно должна рассматриваться как целое, и даже ближайшие звезды никак не могут принадлежать к системе этого целого. Иными словами, солнечная система является замкнутым целым, и единственное, что ее связывает с внешним миром — это кометы. Космическое целое — солнечная система — является, очевидно, частью большего космического целого — или нашей галактики (Млечного пути), или ее части, или, наоборот, группы галактик; с точки зрения чисто научной этот вопрос не получил еще, насколько мы знаем, окончательного разрешения. Как бы то ни было, мы обладаем довольно точными познаниями относительно солнечной системы как физического целого (хотя, возможно, есть еще неизвестные планеты, весьма отдаленные). И это знание должно быть основой нашего символизма. В нем не может быть места посторонним элементам, которые существовали бы в чисто геоцентрической картине.

Солнце, как центр системы и источник планет может, наверное, считаться прародителем жизни, первоисточником жизненной силы. Мы «знаем», научно, что Земля со всеми своими обитателями вращается вокруг Солнца. Мы зависим от него, и его силы (гравитационная и прочие) являются причиной нашего циклического движения, из-за чего наш взгляд на Вселенную вынужден пробегать последовательный ряд различных точек зрения. Этот ряд составляет психологическую реальность (или реальность сознания) того, что физическая наука называет орбитой Земли. Эта орбита (постоянный ряд точек зрения) и есть то, что в гелиоцентрическом символизме должно быть названо зодиаком. Созвездия в таком символизме бессмысленны, поскольку мы знаем научно, что им реально ничто не соответствует. Удаленность звезд такова, что они едва ли могут иметь к нам какое-либо отношение; они могут быть значимы лишь для галактики, к которой принадлежит наша солнечная система. Но древние созвездия не имели ничего общего с нашей галактикой. В лучшем случае они могут символизировать различные точки орбиты, по которой Земля вращается вокруг Солнца. Еще точнее, они символизируют конфигурации всемирного пространства, как они переживаются земным человеком в результате постоянно меняющихся отношений к Солнцу. Это символы пространства, созданного вращением Земли вокруг Солнца.

Значение планет солнечной системы в гелиоцентрической символике будет определяться их положением, удалением, массой, скоростью, плотностью и прочим по отношению к Земле и Солнцу. Прежде всего, их нужно разделить на планеты внешние и внутренние относительно земной орбиты. Поскольку эта орбита — для нас, разумеется, — есть линия раздела между внешним и внутренним, можно предположить некоторого рода равновесие или симметрию между внутренними и внешними планетами. Так мы ставим в соответствие Венеру и Марс, Меркурий и Юпитер, а также (несколько иным образом) Сатурн и Солнце; возможно, между Меркурием и Солнцем действительно существует планета Вулкан, которую бы следовало поставить в соответствие Сатурну, отдавая ей часть того значения, которое мы сейчас придаем Солнцу. Вулкан может также пониматься как фотосфера Солнца, ведь фотосфера в символической логике точно уравновешивала бы Сатурн. Внутренняя часть Солнца уравновешивала бы все планеты, которые могут быть обнаружены за орбитой Сатурна.

Луна — единственный спутник Земли — оказывается в особом положении. Понять ее значение поможет библейский символ Евы, созданной из ребра Адама. Не только планеты, но и все другие символы, используемые в астрологии гелиоцентрического типа, должны быть согласованы с фактами гелиоцентрической теории. Вращение Земли вокруг оси создает постоянно изменяющийся горизонт. Ось определяет северный полюс, Полярную звезду и другие важные точки. Одни символы комбинируются с другими, порождая символы «второй степени» и т.д. — теоретически до бесконечности. Но каждый символ нужно оправдать с точки зрения холистической логики в синтезируемых им конкретных данных, только тогда он значим.

Это качество «значимости» не имеет ничего общего со статистическим суммированием случаев, когда «подтверждают или опровергают» значение символа. Оно основывается на логике, хотя это и не та логика, что в интеллектуальном или математическом анализе. Истинно интуитивный человек распознает абсолютность этой логики с внутренней очевидностью. Но немногие ныне обладают развитой в совершенстве способностью холистического восприятия, способностью отождествить себя с целостностью целых и выразить значения целостностей в истинных и убедительных символах. Такой способностью обладают, конечно, великие люди искусства, но они развивают ее в одном определенном направлении. Когда же художник-творец начинает претворять жизнь, он оказывается в мире непрестанного и вездесущего смысла, потому что он как бы «прикрепляется к моменту». Его слово, укорененное во всемирном значении, представляет собой истинный образ момента. Такими творцами были Будда, Лао-Цзы и Иисус.