Саша, давно хочу узнать сколько Вам лет. Скажите, пожалуйста, если не секрет? (простите за рифму, случайно))))

Галина
Вы написали не просто плохо. Очень плохо. Это не оскорбление.

" Села птичка на заборчик, обосрала помидорчик ".

Саша Ади
Сквозь метел

За тобой не закрывая дверь,
Я живу уже который год,
И с тех пор отсчёт
Моих нечаянных потерь
Остановленный кого-то ждёт.

Опять метель,
И мается былое в темноте.
Опять метель,
Две вечности сошлись
В один короткий день,
Короткий день...

Ты меня не ведая, прости,
На пороге долго не томись,
Ведь теперь у нашей повторившейся любви
Станет сроком давности вся жизнь.

Опять метель,
И мается былое в темноте.
Опять метель,
Две вечности сошлись
В один короткий день,
Короткий день.

Опять метель,
И мается былое в темноте.
Опять метель,
Две вечности сошлись
В один короткий день,
Короткий день.

Саша, стесняться нечего, пишите, если вам это доставляет удовольствие! Зануд хватает, которые сами ничего не могут, кроме критики...

По теме этого дня есть у меня такой стих, посвятил " любимой женщине Е." Она астролог.

Ты одеваешь маску грации и пластики
И я надену шлем,
На зов тот трубный отзовусь и выйму с ножен меч.
Борьбою удручённый
И не смирившись с положеньем,
Накину латы к бою,
Оставив прежде место,
Где были мы с тобою.
Два мира единенье - Марса и Венеры.
В тебе, во мне кипели зачаточки любви,
Но полоснув по коже, иллюзии Нептуна
Хлестнула правда жизни
В багрянец очертив.
Готовы мы к сраженью
За право быть под солнцем
За выраженье мысли!
Никто теперь не струсит и не отступит тоже
Ни колкости, ни смеха не избежать уже.
Парируя удары и отразив мгновенно
Забыли о друг друге
Враги по смыслу жизни.

С подругами в тандеме
Загоняя жертву
Даёшь ей отдышаться,
Условия для мира.
Сгорает всё, что было, московским тем пожаром
Что нужно для победы?
Поставить на колени? Иль убедить врага?
Войной,
Поняв,
Остыв от пылкости сраженья, не сделать мира.
С потерей теплоты в сосудах жизни - не оживить тела.

Мда. Забронзовели многие на форуме,забронзовели.. Сегодня прям пиршество какое-то, то критики белинские, то потомственные экстрасенсы.. Пишите, Шура, пишите)

Andrey Fortune
Мне понравилось!

Суть размышления понятна.....

Да! Многовато Сатурна - Урана - меньше Нептуна, но доносить все отлично. Присутствует и Венера неплохая, но именно, то что Саша хочет сполоснуть Нептуна, портит панораму и величия) чуток не дотянула, но здорово!))

Юлия Иванова (Iva)
Жутчайший примитив, никакой образности, ничего выдающегося...

Карамазов
Бродский - величайший поэт...

О чем спор,не пойму.У всех вкусы разные! Кому-то нравится Бродский,а кому-то Ахматова.Сколько людей,столько и мнений!

А это мои вирши:

Ах, Америка, и где же твой Колумб?
Какими дарами наполнен твой трюм?

Как сверкают твои берега,
Призрачно, влёт, обнимая века.

Сколько пороков с глазами "святыми"
Ты примешь на грудь... не мигая,

Железным скрежетом души сжимая,
В битве своей... за двери Рая!

Alja
остановимся на Пушкине:)))))))))))

* * *

Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.

Молитва. Александр Пушкин.

Отцы пустыники и жёны непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество Божественных молитв;

Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;

Всё чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:

"Владыко дней моих! Дух Праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай Душе моей.

Но дай мне зреть мои, о Боже, пригрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И Дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи."

Размышления Саши в стихах плавно перешли в вечер поэзии)

А мне нравятся с картинками, и чтоб было море)

ПРОРОК. Александр Пушкин.

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый Серафим
На перепутье мне явился.

Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся ОН.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся ОН, —
И их наполнил шум и звон:

И внял я Неба содроганье,
И Горний Ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И Дольней лозы прозябанье.

И ОН к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.

И ОН мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

Тимур,КЛАССНО! До мурашек по телу.

Татьяна Соколова
Тимур,КЛАССНО! До мурашек по телу.

)) Да! И когда читают великие... того же пророка.

Магдалина. Борис Пастернак.

У людей пред праздником уборка.
В стороне от этой толчеи
Обмываю миром из ведерка
Я стопы пречистые Твои.

Шарю и не нахожу сандалий.
Ничего не вижу из-за слез.
На глаза мне пеленой упали
Пряди распустившихся волос.

Ноги я Твои в подол уперла,
Их слезами облила, Исус,
Ниткой бус их обмотала с горла,
В волосы зарыла, как в бурнус.

Будущее вижу так подробно,
Словно Ты его остановил.
Я сейчас предсказывать способна
Вещим ясновиденьем Сивилл.

Завтра упадет завеса в Храме,
Мы в кружок собьемся в стороне,
И земля качнется под ногами,
Может быть, из жалости ко мне.

Перестроятся ряды конвоя,
И начнется всадников разъезд.
Словно в бурю смерч, над головою
Будет к Небу рваться этот Крест.

Брошусь на землю у ног Распятья,
Обомру и закушу уста.
Слишком многим руки для объятья
Ты раскинешь по концам Креста.

Для кого на свете столько шири,
Столько муки и такая мощь?
Есть ли столько душ и жизней в мире?
Столько поселений, рек и рощ?

Но пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Что за этот страшный промежуток
Я до Воскресенья дорасту.

1949

Чудо. Борис Пастернак.

Он шёл из Вифании в Иерусалим,
Заранее грустью предчувствий томим.
Колючий кустарник на круче был выжжен,

Над хижиной ближней не двигался дым,
Был воздух горяч и камыш неподвижен,
И Мёртвого моря покой недвижим.

И в горечи, спорившей с горечью моря,
Он шёл с небольшою толпой облаков
По пыльной дороге на чьё-то подворье,

Шёл в город на сборище учеников.
И так углубился он в мысли свои,
Что поле в унынье запахло полынью.

Всё стихло. Один он стоял посредине,
А местность лежала пластом в забытьи.
Всё перемешалось: теплынь и пустыня,

И ящерицы, и ключи, и ручьи.
Смоковница высилась невдалике,
Совсем без плодов, только ветки да листья.

И он ей сказал: "Для какой ты корысти?
Какая мне радость в твоём столбняке?
Я жажду и алчу, а ты-пустоцвет,

И встреча с тобой безотрадней гранита.
О, как ты обидна и недаровита!
Останься такой до скончания лет."

По древу дрожь осужденья прошла,
Как молнии искра по громоотводу.
Смоковницу испепелило дотла.

Найдись в это время минута свободы
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.

Но чудо есть чудо, и чудо есть БОГ.
Когда мы в смятеньи, тогда средь разброда
Оно настигает мгновенно, врасплох.

Ольга Самсонова.

Простоты искал…
Где уж мне туда?...
Я же гордая,
Я ж как Жорж-де-Санд…
Он нашел себе…(ох!)
Проще некуда!
Я нашла себе…(ууу!!!)
Отдыхает Кант...

Вроде взрослые…
А несет волна!
В жажде умничать –
Дурью маемся…
Нам бы жить до дна,
Да любить сполна!!!
Упрощаемся…
Усложняемся…

Хоть садись, хоть стой,
А ответ простой:
Все хотят носить
Маску лидера…
Право выбора –
А в душе застой.
Мне б упасть с тоской
В запах свитера…

Не водить рукой –
Быть самим собой;
Да все тянет мир
Совершенствовать…
И – бежит покой…
де уж мне, такой,
Простоте твоей
Соответствовать?

Лет десяток – и
Станем старыми…
Только вычурность
За натурою…
А какою мы
Были б парою!!! …(ах)…
Да не сОздал Бог
Полной дурою!...
28.12.2011.

Александр Сергеевич ПУШКИН
ЦАРЬ НИКИТА И СОРОК ЕГО ДОЧЕРЕЙ

Царь Никита жил когда-то
Праздно, весело, богато,
Не творил добра, ни зла,
И земля его цвела.
Царь трудился по немногу,
Кушал, пил, молился богу
И от разных матерей
Прижил сорок дочерей,
Сорок девушек прелестных,
Сорок ангелов небесных,
Милых сердцем и душой.
Что за ножка - боже мой,
А головка, темный волос,
Чудо - глазки, чудо - голос,
Ум - с ума свести бы мог.
Словом, с головы до ног
Душу, сердце всё пленяло.
Одного не доставало.
Да чего же одного?
Так, безделки, ничего.
Ничего иль очень мало,
Всё равно - не доставало.
Как бы это изъяснить,
Чтоб совсем не рассердить
Богомольной важной дуры,
Слишком чопорной цензуры?
Как быть?... Помоги мне, бог!
У царевен между ног...
Нет, уж это слишком ясно
И для скромности опасно, -
Так иначе как-нибудь:
Я люблю в Венере грудь,
Губки, ножку особливо,
Но любовное огниво,
Цель желанья моего...
Что такое?.. Ничего!..
Ничего, иль очень мало...
И того-то не бывало
У царевен молодых,
Шаловливых и живых.
Их чудесное рожденье
Привело в недоуменье
Все придворные сердца.
Грустно было для отца
И для матерей печальных...
А от бабок повивальных
Как узнал о том народ -
Всякий тут разинул рот,
Ахал, охал, дивовался,
А иной, хоть и смеялся,
Да тихонько, чтобы в путь
До Нерчинска не махнуть.
Царь созвал своих придворных,
Нянек, мамушек покорных -
Им держал такой приказ:
"Если кто-нибудь из вас
Дочерей греху научит,
Или мыслить их приучит,
Или только намекнет,
Что у них недостает,
Иль двусмысленное скажет,
Или кукиш им покажет, -
То - шутить я не привык -
Бабам вырежу язык,
А мужчинам нечто хуже,
Что порой бывает туже".
Царь был строг, но справедлив,
А приказ красноречив;
Всяк со страхом поклонился,
Остеречься всяк решился,
Ухо всяк держал востро
И хранил свое добро.
Жены бедные боялись,
Чтоб мужья не проболтались;
Втайне думали мужья:
"Провинись, жена моя!"
(Видно, сердцем были гневны).
Подросли мои царевны.
Жаль их стало. Царь - в совет;
Изложил там свой предмет:
Так и так - довольно ясно,
Тихо, шопотом, негласно,
Осторожнее от слуг.
Призадумались бояры,
Как лечить такой недуг.
Вот один советник старый
Поклонился всем - и вдруг
В лысый лоб рукою брякнул
И царю он так вавакнул:
"О, премудрый государь!
Не взыщи мою ты дерзость,
Если про плотскую мерзость
Расскажу, что было встарь.
Мне была знакома сводня
(Где она? и чем сегодня?
Верно тем же, чем была).
Баба ведьмою слыла,
Всем недугам пособляла,
Немощь членов исцеляла.
Вот ее бы разыскать;
Ведьма дело всё поправит:
А что надо - то и вставит".
- "Так за ней сейчас послать!"
Восклицает царь Никита.
Брови сдвинувши сердито:
- "Тотчас ведьму отыскать!
Если ж нас она обманет,
Чего надо не достанет,
На бобах нас проведет,
Или с умыслом солжет, -
Будь не царь я, а бездельник,
Если в чистый понедельник
Сжечь колдунью не велю:
И тем небо умолю".

Вот секретно, осторожно,
По курьерской подорожной
И во все земли концы
Были посланы гонцы.
Они скачут, всюду рыщут
И царю колдунью ищут.
Год проходит и другой -
Нету вести никакой.
Наконец один ретивый
Вдруг напал на след счастливый.
Он заехал в темный лес
(Видно, вел его сам бес),
Видит он: в лесу избушка,
Ведьма в ней живет, старушка.
Как он был царев посол,
То к ней прямо и вошел,
Поклонился ведьме смело,
Изложил царево дело:
Как царевны рождены
И чего все лишены.
Ведьма мигом всё смекнула...
В дверь гонца она толкнула,
Так примолвив: "Уходи
Поскорей и без оглядки,
Не то - бойся лихорадки...
Через три дня приходи
За посылкой и ответом,
Только помни - чуть с рассветом".
После ведьма заперлась,
Уголечком запаслась,
Трое суток ворожила,
Так что беса приманила.
Чтоб отправить во дворец,
Сам принес он ей ларец,
Полный грешными вещами,
Обожаемыми нами.
Там их было всех сортов,
Всех размеров, всех цветов,
Всё отборные, с кудрями...
Ведьма все перебрала,
Сорок лучших оточла,
Их в салфетку завернула
И на ключ в ларец замкнула,
С ним отправила гонца,
Дав на путь серебреца.
Едет он. Заря зарделась...
Отдых сделать захотелось,
Захотелось закусить,
Жажду водкой утолить:
Он был малый аккуратный,
Всем запасся в путь обратный.
Вот коня он разнуздал
И покойно кушать стал.
Конь пасется. Он мечтает,
Как его царь вознесет,
Графом, князем назовет.
Что же ларчик заключает?
Что царю в нем ведьма шлет?
В щелку смотрит: нет, не видно -
Заперт плотно. Как обидно!
Любопытство страх берет
И всего его тревожит.
Ухо он к замку приложит -
Ничего не чует слух;
Нюхает - знакомый дух...
Тьфу ты пропасть! что за чудо?
Посмотреть ей-ей не худо.
И не вытерпел гонец...
Но лишь отпер он ларец,
Птички - порх и улетели,
И кругом на сучьях сели
И хвостами завертели.
Наш гонец давай их звать,
Сухарями их прельщать:
Крошки сыплет - всё напрасно
(Видно кормятся не тем):
На сучках им петь прекрасно,
А в ларце сидеть зачем?
Вот тащится вдоль дороги,
Вся согнувшися дугой,
Баба старая с клюкой.
Наш гонец ей бухнул в ноги:
"Пропаду я с головой!
Помоги, будь мать родная!
Посмотри, беда какая:
Не могу их изловить!
Как же горю пособить?"
Вверх старуха посмотрела,
Плюнула и прошипела:
"Поступил ты хоть и скверно,
Но не плачься, не тужи...
Ты им только покажи -
Сами все слетят наверно".
"Ну, спасибо!" он сказал...
И лишь только показал -
Птички вмиг к нему слетели
И квартирой овладели.
Чтоб беды не знать другой,
Он без дальних отговорок
Тотчас их под ключ все сорок
И отправился домой.
Как княжны их получили,
Прямо в клетки посадили.
Царь на радости такой
Задал тотчас пир горой:
Семь дней сряду пировали,
Целый месяц отдыхали;
Царь совет весь наградил,
Да и ведьму не забыл:
Из кунсткамеры в подарок
Ей послал в спирту огарок,
(Тот, который всех дивил),
Две ехидны, два скелета
Из того же кабинета...
Награжден был и гонец.
Вот и сказочки конец.



1822

Я препарирую стихи:
Пинцет! Зажим! Тампоны! Скальпель!
(Чтоб обнаружить штамм тоски,
залить бетоном - и на стапель!)
Спустив под воду на века,
все, что дырявит наши души,
оставлю созревать на суше
мечты, размером с облака,
июля солнечные сны -
пусть снятся всем в мороз и слякоть,
родных сердец надежный якорь -
от слезно-жалобной мазни
ненужной сырости на лицах,
в которой пессимизм роится,
в унынье - смертные грехи...
Я препарирую стихи...
(Давнее)

Саша, ВЫ прелестны, немного отредактировала ваши мысли, если понравилось, буду очень рада.
******************
Есть люди как с цепи сорвавшись,
зубами цепь пытаясь перегрызть
И в зверстве том, они себя теряют, не знают как, без этой ноши жить.
Для них свобода-вечный знак вопроса, для них не важно Воля и Судьба.
Их цель залезть под хвост другому, им не понятна Божья чистота.
ИМ не нужна душа , что рвется в небо, им ближе тленность, мрака пустота,
но видит Бог у чистого, у света, всегда найдется лунная душа.

Саша, прекрасная тема) пасиб, Вам есть куда расти)
ну и какой вечер поэзии без гениальной Цветаевой? исправляю

* * *
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может - пьют вино,
Может - так сидят.
Или просто - рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.

Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!

Крик разлук и встреч -
Ты, окно в ночи!
Может - сотни свеч,
Может - три свечи...
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!

...
"Нет, это я, твоя душа, Джон Донн.
Здесь я одна скорблю в небесной выси
о том, что создала своим трудом
тяжелые, как цепи, чувства, мысли.
Ты с этим грузом мог вершить полет
среди страстей, среди грехов, и выше.
Ты птицей был и видел свой народ
повсюду, весь, взлетал над скатом крыши.
Ты видел все моря, весь дальний край.
И Ад ты зрел -- в себе, а после -- в яви.
Ты видел также явно светлый Рай
в печальнейшей -- из всех страстей -- оправе.
Ты видел: жизнь, она как остров твой.
И с Океаном этим ты встречался:
со всех сторон лишь тьма, лишь тьма и вой.
Ты Бога облетел и вспять помчался.
Но этот груз тебя не пустит ввысь,
откуда этот мир -- лишь сотня башен
да ленты рек, и где, при взгляде вниз,
сей страшный суд совсем не страшен.
И климат там недвижен, в той стране.
Откуда все, как сон больной в истоме.
Господь оттуда -- только свет в окне
туманной ночью в самом дальнем доме.
Поля бывают. Их не пашет плуг.
Года не пашет. И века не пашет.
Одни леса стоят стеной вокруг,
а только дождь в траве огромной пляшет.
Тот первый дровосек, чей тощий конь
вбежит туда, плутая в страхе чащей,
на сосну взлезши, вдруг узрит огонь
в своей долине, там, вдали лежащей.
Все, все вдали. А здесь неясный край.
Спокойный взгляд скользит по дальним крышам.
Здесь так светло. Не слышен псиный лай.
И колокольный звон совсем не слышен.
И он поймет, что все -- вдали. К лесам
он лошадь повернет движеньем резким.
И тотчас вожжи, сани, ночь, он сам
и бедный конь -- все станет сном библейским.
Ну, вот я плачу, плачу, нет пути.
Вернуться суждено мне в эти камни.
Нельзя прийти туда мне во плоти.
Лишь мертвой суждено взлететь туда мне.
Да, да, одной. Забыв тебя, мой свет,
в сырой земле, забыв навек, на муку
бесплодного желанья плыть вослед,
чтоб сшить своею плотью, сшить разлуку.
Но чу! пока я плачем твой ночлег
смущаю здесь, -- летит во тьму, не тает,
разлуку нашу здесь сшивая, снег,
и взад-вперед игла, игла летает.
Не я рыдаю -- плачешь ты, Джон Донн.
Лежишь один, и спит в шкафах посуда,
покуда снег летит на спящий дом,
покуда снег летит во тьму оттуда".

Подобье птиц, он спит в своем гнезде,
свой чистый путь и жажду жизни лучшей
раз навсегда доверив той звезде,
которая сейчас закрыта тучей.
Подобье птиц. Душа его чиста,
а светский путь, хотя, должно быть, грешен,
естественней вороньего гнезда
над серою толпой пустых скворешен.
Подобье птиц, и он проснется днем.
Сейчас -- лежит под покрывалом белым,
покуда сшито снегом, сшито сном
пространство меж душой и спящим телом.
Уснуло все. Но ждут еще конца
два-три стиха и скалят рот щербато,
что светская любовь -- лишь долг певца,
духовная любовь -- лишь плоть аббата.
На чье бы колесо сих вод не лить,
оно все тот же хлеб на свете мелет.
Ведь если можно с кем-то жизнь делить,
то кто же с нами нашу смерть разделит?
Дыра в сей ткани. Всяк, кто хочет, рвет.
Со всех концов. Уйдет. Вернется снова.
Еще рывок! И только небосвод
во мраке иногда берет иглу портного.
Спи, спи, Джон Донн. Усни, себя не мучь.
Кафтан дыряв, дыряв. Висит уныло.
Того гляди и выглянет из туч
Звезда, что столько лет твой мир хранила.

Бродский, отрывок из "Большой элегии Джону Донну"